Меч в ножнах из дикой сливы

– Конечно, Цзю-эр, только подрасти сначала. Там и решишь, чего тебе хочется. – Мать ласково гладит его по голове и тихонько смеется. – А сейчас не шуми, разбудишь брата.

Это воспоминание было тепло-желтым, как душистая локва, домашним и уютным. А вот другое – полуденно-зеленым, как спелая слива[462], громким и звенящим.

Шоуцзю уже шесть, на дворе стоит знойное лето, на улице вопят и носятся мальчишки. Он завистливо следит за ними сквозь узорную решетку окошка в ограде: одного его не пускают гулять, говорят, что он пока слишком мал. Мальчишки играют в заклинателей и армию Первого императора: одни убегают и прячутся, размахивая прямыми палками, как мечами, швыряют из засады в преследователей колючки и комья земли; другие с палками-копьями подлиннее и в шлемах из старых горшков гоняются за ними с криками: «Умрите, злобные демоны! Больше вы не сможете издеваться над простыми людьми!»

Шоуцзю растерян: в рассказах матери заклинатели исполнены мудрости и стремятся к познанию мира; они вовсе не походят на демонов, которыми их клеймят. Он бежит домой за разъяснениями, но мать лишь печально вздыхает. Она говорит о том, что все совершают ошибки, что мир царит уже много лет и сыну не о чем тревожиться.

Шоуцзю тревожится. Он мало что понимает, но чувствует, как над ним нависает тень.

Следующее воспоминание – ярко-красное, как ягоды боярышника, еще не успевшие стать танхулу, и такое же кисло-сладкое.

С семи лет мальчика начинают знакомить с историей страны. «Чтобы избежать ошибок, совершенных предками» – так говорит Ян-лаоши, приглашенный учитель, нанятый обучать чтению, счету и каллиграфии наследника семьи Си. Младший брат считается еще маленьким для наук, но тянется вслед за старшим; никто не запрещает ему – схватывает он быстро, хоть и не быстрее самого Шоуцзю.

И в первой же хронике, которую Шоуцзю удается прочесть самостоятельно, он сталкивается с ужасными событиями прошлого. Оказывается, кланы заклинателей развязали долгую кровопролитную войну, оказывается, они совершили непростительное – пленили бога. По их вине погибло множество простых людей… Все это так сильно разнится с тем образом мудрых сяней, сложившимся у мальчика по сказкам и легендам, что стерпеть он просто не может.

Шоуцзю заявляет, что в книге написана ложь.

Возмущенный учитель зовет родителей, и тогда отец впервые в жизни дает сыну пощечину за то, что тот посмел усомниться в «одобренных к распространению самим императором» источниках. Шоуцзю остро чувствует несправедливость: что здесь что-то не так, что все они ошибаются, – но ему не хватает ни знаний, ни опыта, чтобы уверенно отстоять свой взгляд.

Знания и опыт появляются позже.

Когда родился третий брат и мать посвящала ему большую часть своего времени, а отец в заботах о пополнившейся семье был занят делами круглые сутки, Шоуцзю с Сяньцзанем пристрастились навещать старого банщика Лу. Познакомились они, когда братья в очередной раз пошли в баню с отцом. Шоуцзю сразу обратил внимание на нового работника: тот выделялся не только внешностью: жилистый, однако крепкий, ловкий, несмотря на хромоту и плохо сгибавшуюся левую руку, – но и взглядом, поведением. Не кланялся до земли при виде знатных посетителей, не заискивал, как прочие слуги, разговаривал учтиво, но без подобострастия. Заметив интерес мальчишек, угостил вкусным чаем и сладостями, затем завел разговор с отцом о делах в городе и как-то незаметно расположил к себе всю мужскую часть семьи Си.

Навестив того позже в его маленьком скромном доме, братья выяснили, что дядюшка Лу – самый настоящий заклинатель. Бывший, правда. Когда-то давно он состоял в клане Хань Ин, но потом не поделил что-то с главой, вышел из клана и стал бродячим заклинателем. Провел в пути больше десяти лет, исходил всю страну и парочку соседних земель, но некоторое время назад сильно пострадал на божественной охоте и вынужден был сменить род деятельности. Однако на стене у него висел меч-цзянь в поцарапанных деревянных ножнах, и медитацию с тренировками дядюшка Лу (своего полного имени он так и не назвал) не забросил.

Едва только увидев впервые, как он движется по двору, то замирая и приникая к земле, то бросаясь вперед в стремительном выпаде, Шоуцзю не задумываясь выпалил:

– Научите меня!

– Зачем тебе это, сынок? – спросил старик. – Твой отец не одобрит этого, как наследник ты должен будешь перенять семейное дело, а владение мечом в торговле тканями не пригодится. Сложившиеся в детстве привычки похожи на инстинкты. Привычки станут сутью человека[463]. Я не хочу испортить тебе судьбу, твоя семья вряд ли скажет мне спасибо.

– Научите меня! – повторил Шоуцзю упорно. Он едва слышал слова собеседника, сердце билось о грудную клетку, будто стремилось вырваться и улететь прямо в небо, без крыльев, без меча, который сиял перед глазами как единственно верный, единственно достойный путь.