Меч вакеро

Каменный колосс сверху донизу кроило ущелье, на дне которого во мраке журчали воды реки. Платаны и вязы, сброшенные с высоты обвалами камней, беспомощно распростерлись над пропастью. Другие тянулись к свету — длинные, несоразмерно тонкие, с жалким пучком зелени на самой макушке. Стволы их обметали мхи и лишайники; густые лианы оплели ветви, вечный холод и сырость подтачивали их корни, но они настырно продолжали хвататься за жизнь, за свое место под солнцем.

—  Вот оно! — хрипло вырвалось из груди Ксавье.

Чувства напряглись до предела. Взгляды были точно приколочены к ущелью. Но если тогда оно было оглашено криками и выстрелами мятежников, то теперь молчало и казалось безлюдным. Над скалами кружились только стервятники, оглашая мрачную пустошь хищным клекотом.

Напрягая слух и зрение, путники пытались определить, вернулись ли назад их преследователи. Но ущелье молчало, будто бросало немой вызов. Всадники переглянулись и, щелкнув курками, тронули лошадей. Голоса птиц смолкли, когда копыта застучали по камням ущелья. Отыскав наконец место, откуда Торрес и Эрнан пустились в бегство, они без труда напали на их след. Вначале идти по нему труда не составляло: беглецы неслись почти по прямой, и отпечатки подков их коней сопровождались многочисленными глубокими рытвинами неподкованных лошадей инсургентов. Но вскоре след отклонился в сторону и принялся петлять среди холмов, ныряя в заросли агавы155 и чапарраля, и наконец растворился в реке. Вымокшие и измученные, они насилу отыскали его на другом берегу.

У каменного распадка, поросшего яркими желтыми цветами, следы повстанцев неожиданно разошлись в разные стороны. Очевидно, преследователи разделились на несколько групп. Коменданту удалось всё же разобраться в перепутанной сети следов и отыскать нужное направление.

Они проскакали еще около лиги, но затем вынуждены были спешиться: черные тучи заволокли предрассветное небо, а заря еще не взялась. Забрызганные илом и песком, они расположились у расщепленного дуба и хмуро принялись ждать рассвета. Де Хурадо встряхнулся, как мокрый пес. Мышцы от бесконечной тряски в седле все еще сводило судорогой, и они дергались под кожей, как черви.

Сейчас он жаждал одного: откупорить фляжку и забыть всё на свете. Но усилием воли удержался, памятуя о том, что последнее дело — позволять вину думать за себя. Поэтому комендант разрешил себе лишь сделать пару добрых глотков и выкурить сигару.

Падре нетерпеливо поглядывал на восток, где за синей линией береговых хребтов Сьерра-Мадре медленно занималась прозрачная заря, превращая горный массив в ярко-алый зев домны. Голова его раскалывалась от бессонной ночи, а ноги мозжали от усталости.

—  Ну что… в путь? — на губах де Хурадо, которые казались шершавыми от песка, повисла кривая усмешка. «Чтоб ты дерьмом изошел, старый мул!»

Жуя окурок сигары, он тяжело взгромоздился в седло, предварительно подтянув подпруги.

И вновь они двинулись вперед, навстречу утреннему свету, еще седому, словно пепел угасшего костра. Из дубовой рощи след вывел их на равнину, а затем вновь канул в снежной пене на берегу гремящей речушки, которую Эрнан и Торрес, по всему, перешли вброд.

Падре Ромеро и Ксавье де Хурадо в свою очередь осторожно переправились на противоположный берег и там после долгих, бесплодных поисков в конце концов обнаружили, что следы двух отрядов инсургентов сходятся — видимо, здесь они окружили беглецов.

В продолжение нескольких минут они замерли в седлах в нерешительности, глядя друг другу в глаза, не зная, что предпринять. Теперь и падре, похоже, понимал, что умнее было бы бросить поиски и предоставить беглецов Фатуму. Стоило, наконец, подумать и о собственной шкуре. Но всё существо священника восставало. Сгораемый желанием спасти попавших в беду, он уже не мог остановиться, и смутная надежда, невзирая ни на что, продолжала теплиться в его сердце.

—  Ты хочешь жить, сын мой? — старик серьезно посмотрел на уставшее лицо Ксавье.

—  Просто мечтаю! — зло огрызнулся тот и высморкался. — Надо же, вы такой проницательный, святой отец… Просто с ума сойти! Ясновидец…

—  Не ёрничай, Ксавье. Всё верно. Поезжай в Монтерей и расскажи губернатору, как и что…

—  А вы? — глаза коменданта округлились, пальцы крепче сжали узду.

—  Я… — старик зашептал молитву. — Мой долг — помочь ближнему… Suum cuique156. Прощай.

—  Стойте! — комендант ухватил перчаткой узду монаха. — Это безумие, падре! Вам стоит теперь опасаться встречи не только с двумя группами этих безбожников, что идут по пятам Торреса и Эрнана… Но и с отрядом, который преследовал вас. У них было достаточно времени, черт возьми, чтоб вернуться…

—  Знаю.

—  Да вы сошли с ума!

—  Возможно, но, видно, еще не совсем. Я не могу бросить христиан в беде. Ora et labora, amigo. Per aspera ad astra… Omnia vincit credo!157

—  Перестаньте, наконец, прятаться за своей мертвой латынью! Будьте хоть раз благоразумны… Ваши морали…

—  Не казнись, сын мой. Скачи в Монтерей и не чувствуй себя виноватым… — монах подобрал поводья и круто развернул коня.