Меч вакеро

—  Я же говорил вам, герцог: черная межа да не проляжет на пути Божьего промысла. — На бледном лице Монтуа прочертилась узкая улыбка. — Мы победили! Мятежники раздавлены стальным каблуком верной гвардии. Что? Большие потери? Не берите в голову — на всё воля Божья. Хорошее время с небес не падает. Его куем на земле мы, сильные мира сего. Я предлагаю выпить за бесценность нашего успеха и навсегда расстаться с Его Величеством Случаем. — Монтуа поднял массивный кубок. Однако унизанные перстнями пальцы вице-короля остались на месте.

—  Вы ошибаетесь, ваше высокопреосвященство. У этого успеха есть цена — одна человеческая жизнь. И вы не хуже меня знаете, чья.

Генерал Ордена устало прикрыл веки:

—  Вы всё о мадридском камне в вашей туфле?..

—  В «нашей», — скулы Кальехи напряглись.

—  Пусть так, — Монтуа невнятно кивнул. — Н-да… он оказался твердым… — Священник поднялся и, постукивая янтарным зерном четок, встал за высокой резной спинкой своего кресла. — Даже если де Уэльве все же удалось обскакать людей Лоренсо и братьев де Аргуэлло… во что верю я мало… то в Монтерее скачек не будет. Вы же сами, монсеньор, твердили не раз, что дон Хуан — ваш старый друг по легиону, и, несмотря на возраст, меньше всего похож на «беременную корову». Это же ваши слова?

—  Да, боевые мечи не тупятся.

Кальеха проехал гребешком по серебру эспаньолки и подумал: «Старик де Аргуэлло редко берет орех не по зубам, что же до душевных начал, то сия стая железным губернатором загнана в железную клетку. Нет, Эль Санто не будет церемониться с андалузцем».

Герцог хрустнул пальцами: «Пожалуй, майор действительно заплыл в одиночку туда, где ему с головой».

—  Знаете, я ценю в людях осмотрительность, ваше высокопревосходительство, но… ветра бояться — паруса не поднимать. Слава Всевышнему: вести, наводящие хаос в умах из-за войны в Европе, закончились: Корсиканский лев загнан на остров, а Фердинанд Желанный, как окрестила его Испания, уже объявился в столице. Кстати, вы знаете, как приветствовал его народ? — Монтуа с достоинством пригубил вино. — «Да здравствует святая инквизиция! Да здравствуют цепи!» Что ж, я всегда был уверен: рано или поздно люди устанут от смуты и беспорядков.

Кальеха тяжело вздохнул в кресле. Он вытянул ноги, перевел взгляд с собеседника на кончики своих сапог.

—  Вы изволите говорить мне известные вещи, падре… Зачем?

—  Зачем? — неловко переспросил архиепископ, захваченный врасплох горячностью вице-короля. — Затем, что я предполагаю отмену со дня на день Конституции Кадисского регентства королевским указом, роспуск Кортесов и признание недействительными всех их распоряжений. Поэтому вся миссия мадридского гонца будет горчицей, поданной на десерт. От фактов истории никуда не деться, сын мой, это Фатум.

—  Вы полагаете или располагаете, святой отец? —герцог стал похож на человека, коий выстрелил из ружья и теперь ловил далекое эхо.

Очередное зерно звонко стукнуло в тишине Малого кабинета.

—  Располагаю, монсеньор. Сейчас май, но бьюсь об заклад, не позднее июня вы получите из Мадрида подтверждение моим словам… — иезуит вновь пригубил вино.

—  И слуга дьявола будет сожжен на костре… так хочет народ, так хочет и церковь. Vox populi — vox Dei…58

—  Вы говорите порой, Монтуа, даже не как священнослужитель, а как политик.

—  Вы правы. Сегодня трудно провести грань между тем, что творится. Я думаю об Империи, о ее былом величии, но главное, о грядущем. Вспомните, ваша светлость, кто последнее время стоял во главе Испании? То-то и оно: слякоть! Объединить людей в стальной кулак сможет лишь крепкая Вера!

—  Не хотите ли вы сказать, генерал…

—  Да, сын мой, близится время великих ристалищ… Пора чистить доспехи от паутины и ржавчины безвременья… Вы же никогда не знали поражений, герцог, — иезуит медленно потер тонкие бесцветные руки.

—  Хм, пожалуй. — Кальеха дель Рэй пожал толстыми плечами. — Право, я иногда чувствую потребность в схватке. Как по вашему, падре, мне еще не поздно поднять меч?

Запавшие глаза Монтуа блеснули чуть сильнее обычного. У Кальехи было такое ощущение, будто этот человек разбирает его на части…

—  В бою, герцог, ценятся опыт и дух, а не мускулы.

Стук в дверь заставил их замолчать.

—  Его Преосвященству архиепископу Доменико Наварре из Калифорнии, срочно! — шпоры начальника караула звякнули и почтительно смолкли. В белой перчатке покоился запеленатый в черную монашескую рясу сверток.

Грудь вице-короля раздулась гневом, взгляд вспыхнул агатовым пламенем, но Монтуа предупреждающе поднял руку:

—  Это была моя просьба, герцог. — Кивком головы он отпустил кирасира. — Ступайте с Богом. Благодарю.

—  Вот и дождались! — архиепископ торжествовал. — Вести издалека… Теперь, надеюсь, вы согласитесь, ваша светлость, что наш корабль не пошел ко дну только благодаря мне.

Вице-король с плохо скрытым отвращением посмотрел на иезуита:

—  Пожалуй, вы правы… Чтобы выжить в сих джунглях, надо быть зверем, как вы.

—  Или как вы, — криво усмехнулся Монтуа и, чуть припадая на левую ногу, похожий на чародея, готового вершить колдовство, бросился к свертку.