Меч вакеро

—  А откуда вам знать, что из вас может еще получиться? Не хотите мне предложить вина? — теплая улыбка согрела его лицо.

Аманда не могла заставить себя взглянуть на капитана. В его голосе звучало сочувствие, но она отказывалась в это поверить. «Он просто затаился и ждет, что я на чем-нибудь проболтаюсь».

—  Я не против, — сказала она и вместо одного поставила два фужера на стол.

—  Что же? За тех, кто в море, — Андрей Сергеевич задумчиво посмотрел в иллюминатор. — Стало быть — и за нас с вами.

Они подняли фужеры.

—  Боже, как я устала…

—  Сочувствую, — он стиснул хрусталь бокала и грустно улыбнулся.

—  Иногда мне кажется, что я сойду с ума, Andre, и не выдержу эту бесконечность пути.

—  Полноте. Дама, коя сумела остановить дуэль, сможет все. Да и земля уж не за горизонтом… Потерпите чуток.

Они еще выпили по глотку. Щеки Аманды порозовели. «Неизвестно, что подействовало на него — может, мой тон или испуганный вид… Впрочем, неважно, главное он ослабил хватку. И сделал это, к своей чести, по-джентльменски».

—  Вы, пожалуй, чувствуете себя в этой каюте одинокой?

—  Иногда случается. Линда у меня молчунья… Хотя ваши подчиненные скучать не дают…

—  А теперь и я тоже, — он подкупающе усмехнулся. — Может быть, все же соблаговолите как-нибудь заглянуть ко мне? Места больше будет, да и приятно в своей каюте услышать чей-нибудь голос кроме собственного.

—  Спасибо. Это интересно. Наверное, она должна мне понравиться…

—  А капитан? — в глазах Андрея затлел боевой огонек.

—  Каюта без капитана — не каюта, — подыграла пассажирка, все еще ощущая беспокойные удары сердца.

—  Я что-то могу сделать для вас? — голос его звучал проникновенно, без фальши, отчего Аманда наконец-то ощутила спокойствие, но в ответ лишь отрицательно покачала головой. «Ах, если бы в его силах было повернуть стрелки времени вспять!»

Глава 21

В эту ночь Преображенский так и не смог уснуть: вопросы и поиск ответов на них, выстраивание логической цепи разношерстных фактов измочалили душу вконец. От ужина он отказался, испытывая полное отсутствие аппетита. Всё раздражало, злило и пугало.

По желанию Андрея Палыч ныне швартовался в его каюте. Тихое посапывание казака отчасти успокаивало перетянутые нервы и придавало уверенности.

«Да хранит Господь мой рассудок. Я в сем вельми нуждаюсь! — вывел он в судовом журнале. Обмакнул перо и продолжил: — Безопасность и вера в безопасность — ныне дело вчерашнее! Покуда не будет найден убийца, покуда не совершится возмездие, покою нам не видать. Молю Создателя об одном: как бы не сойти с ума и поспеть с пакетом графа Румянцева. Великий Боже, сохрани наше хладнокровие, так как иначе безумство на корабле неизбежно! Зловещая цепь событий всё туже затягивает петлю на моей шее; предостережение князя “бойся Ноздрю” волнует меня до грани… И когда я о сем печалюсь, то еще более страшусь, потому как чувствую, что в будущем буду пребывать под страхом его могущества надо мною…»

Андрей откинулся на спинку стула, запрокинув голову, предаваясь молитве. Наборный потолок, расшитый багетом, был погружен в прохладную темноту, коя дышала в этот час молчанием и скрытой угрозой. Преображенский наложил на себя крест, его вдруг пронзила вызывающая дрожь мысль: «Ноздря здесь».

Он сидел неподвижно, глядя на два заряженных пистолета, лежащих перед ним, и ждал, пока угомонится сердце. Палыч по-прежнему выводил на сундуке мирные трели, временами дергая рукой иль шевеля ногами.

«Нет, нет… Похоже, я совсем теряю реальность… Его здесь нет. Он где-то на корабле… и… вершит свое любимое дело». Капитан почувствовал отвращение при мысли, что может подарить ему новое утро. «Глупости… до берега он теперь вряд ли посмеет поднять голову. На всех деках и даже в галереях для осмотра обшивки выставлены вооруженные караулы… Нет, не посмеет, если только он не дьявол…»

Преображенский продолжал смотреть на пистолеты, слушая скрипы и вздохи корабля. По переборке каюты пробежал тусклый отсвет морского фонаря и погас — это совершал обход караул. Ему вдруг вспомнились дорогой Васильевский, их с маменькой комнаты, где так спокойно лился мягкий свет в решетчатые окна. Вспомнилась в гранитных берегах Нева, ажур решеток, мостиков и мостов, серо-зеленая гладь застывшей воды, отражающая, как в зеркале, опрокинутые громады особняков, тающих в прозрачной тоскующей дымке… «Как же там мама? Навещают ли близкие? Как здоровье?..»

Внезапно светлая нить мыслей оборвалась. В памяти образовался провал. Андрей вернулся к тому, что отравляло жизнь, — Ноздря. Он где-то притаился, растворившись в двух сотнях душ команды. Но как его опознать? Что теперь у него на уме? Ждет, тянет время?.. Вынашивает новый ход?