Мечта, которая сбылась (СИ)

— Капитан де Шатопер прибыл, ваша милость! — поклонился пристав, проявив невероятную гибкость позвоночника, сделавшую его сутулую спину похожей на рыболовный крючок.

— Пусть войдёт! — повелел тот же голос.

Пристав посторонился, пропуская Феба. Капитан со смесью любопытства и боязни вошёл в кабинет и застыл, удивлённый. На первый взгляд обладатель волевого голоса показался бы неискушённому обывателю не таким уж и страшным. Наделённый от природы невысоким ростом, Жеан Фролло не производил впечатления свирепого живоглота, которого за злобу приблизил к себе король. Но Феб знал, на что способен этот человек, сидящий в кресле перед заваленным книгами и свитками пергамента столом, каким жестоким он бывает. Стоило только посмотреть ему в глаза, чтобы понять, с кем имеешь дело. В лице судьи Фролло имелось что-то от хищной птицы. Хладнокровный немигающий взгляд, губы сурово поджаты — коршун, распустив когти, изготовился вцепиться в жертву. К тому же Жеан относился к той породе людей, что проворны и гибки, как ласки, а всем известно, сколь кровожадны эти маленькие зверьки.

Но не судья поразил капитана. На коленях Фролло на правах фаворита сидел пушистый белый кот. Оглядевшись, Феб увидел, что кошек в кабинете проживает по меньшей мере голов десять и чувствуют они себя здесь комфортно. Страсть к животным, свойственная мизантропам, роднила Верховного судью с царственным кумом, только Людовик души не чаял прежде всего в собаках. Он покупал их, получал в подарок от вельмож со всей Европы, строил для них вольеры, обряжал в ошейники с золотыми заклёпками, кормил изысканными блюдами, наказывал слугам ежедневно омывать лапы собак тёплым вином. Жеану, надо отдать справедливость, его мяукающие питомцы обходились куда дешевле и содержались не с таким шиком. Покровительствуя кошкам, считавшимися пособниками нечистой силы и воплощением всевозможных пороков, Жеан не только попирал собственные страхи перед суевериями, но и бросал серьёзный вызов общественному мнению. Ещё одной необычной вещью в кабинете со сводчатым потолком и стрельчатыми окнами оказался человеческий череп, тем паче открывался он взору не сразу, а случайно, когда посетитель, свыкнувшись с обстановкой, принимался разглядывать детали в подробностях. Зачем законнику понадобилось украшать свои апартаменты предметом, приличествующим, скорее, алхимику, и кому при жизни принадлежали печальные останки, разумеется, никто не расспрашивал. Удержался от вопросов и Феб.

Бравый вояка слышал о причудах Верховного судьи, но одно дело слышать, другое — лицезреть воочию. Феб ждал.

Некоторое время судья просто молча глядел на капитана, не прекращая поглаживать кота, чьё довольное мурлыканье, схожее с тарахтением маленького моторчика, разряжало тишину. Помариновав, таким образом, ненавистного стрелка, Фролло перешёл непосредственно к предмету беседы.

— Капитан де Шатопер, — отрывисто проговорил он, — я вызвал вас по делу цыганки Эсмеральды.

— Цыганки? — изобразил недоумение Феб.

Он внезапно всё понял: в таких вещах мужчины проницательны. Перед Фебом сидел соперник, причём соперник, ревностно охраняющий принадлежащее ему по праву собственности. Уличная плясунья и впрямь много для него значила. Капитан по глупости посягнул вкусить от чужого лакомства и Фролло вёл себя в точности так, как описал Мольер два столетия спустя:

Ведь женщина и есть похлёбка для мужчины,

И ежели наш брат сумеет угадать,

Что пальцы думают в неё друзья макать,

Тотчас же злится он и лезть готов из кожи.

С тою лишь разницей, что Феб и Жеан не были дружны.

— Цыганки, — кивнул судья, — которую вы якобы поймали с поличным, как воровку. О, право, Буль дэ Нэж, — обратился он тотчас к коту, усердно выпускающему когти от удовольствия, — этак ты порвёшь мне мантию!

Капитан, сочтя правильным не отступать от выбранной легенды, повторил известную нам историю о срезанном кошельке. Верховный судья, выслушав показания, насмешливо фыркнул, показывая, что ни на йоту не верит.

— Помилосердствуйте, капитан! Кошелёк у вас на поясе такая же призрачная вещь, как мираж в пустыне. Его попросту нет! Едва у вас заведётся монета, как вы спускаете её в ближайшем кабаке! Так на что же позарилась цыганка? На пустоту?

Феб разозлился, Феб покраснел от гнева. Он сделался похожим на закипающий чайник и еле сдерживал поток ругательств. А так хотелось помянуть папское брюхо или гром и молнию! Но подобная выходка здесь дорого бы ему обошлась, потому капитан стерпел оскорбление, констатирующее факт. Да, офицер имел обычай в один день тратить жалованье на красоток и выпивку, затем еле сводя концы с концами. Правда, он не ведал, откуда о том известно Жеану Фролло. Блестяще выстроенный план грозил с треском рухнуть усилиями Верховного судьи, подрывающего самый фундамент лжи, придуманной Фебом. Тем не менее, у капитана оставался весомый довод, обличающий цыганку:

— Не могу знать, на что рассчитывала мерзавка, но она ударила меня кинжалом! — важно произнёс он, демонстрируя руку, на которой действительно остался след пореза.