Мечтатели

Страшно было и подумать, какой шум поднялся бы в прежние времена, если бы жена посмела заговорить с ним таким тоном.

Хратская была рада перемене, происшедшей в муже, но она не могла понять его. Не желая отставать от детей, она во многом изменилась, но ее сердце было еще прежним. В Хратском же была видна большая перемена, и со дня на день она становилась все ощутимей. Спал он теперь в амбаре. Один Бог знает, сколько бессонных ночей провел он там. Теперь он видел, какой ужасной была его безбожная жизнь. Утешение и отдых душе он находил только, слушая чтение и изъяснение Слова Божия. Часто чтение еще более обличало его совесть, на душе его становилось от этого тяжелее.

Два раза, ища утешение, он пошел в церковь. Но с того времени, как Степан говорил с пастором, слов Спасителя: „Любите друг друга" не было больше слышно с кафедры. Напротив, каждое воскресенье оттуда была слышна проповедь, направленная против дубравских „мечтателей".

— Сам Иисус Христос, — говорил пастор, — выгнал плетью из Иерусалимского храма всех меновщиков и продавцов. Так и нам следует гнать из нашей церкви тех, которые ее хулят и отвращают от нее народ.

В другое воскресенье он говорил:

— Мы, лютеране, основывающиеся на чистом учении наших предков, не должны торговать и поступать с нашей верою так, как еврей торгует кожей.

Слушатели смеялись в церкви меткому, по их мнению, сравнению пастора. Выходя из церкви, Хратский слышал, как бранили его сына.

Случилось, как и предполагал Степан: „мечтателей" сторонились и избегали, как чумы. Если кто-нибудь встречался с „мечтателем", тотчас начинались насмешки.

Когда Блашко шел в церковь, его обыкновенно сопровождал Мишко. Но и его все сторонились. Его бывшие друзья насмехались над ним, называя Степана „дубравским господином пастором", Петра — „господином учителем", а Мишко — „церковным служителем". Глумясь, они спрашивали Мишко: много ли он собрал денег и скоро ли станут поднимать колокол на новую колокольню близ мельницы? Мишко всегда расстроенный возвращался из церкви. Отец утешал его. говоря, что со временем все уляжется.

— Зачем ты туда ходишь? — спрашивал его Петр.

— Что ты выносишь оттуда? Я удивляюсь, что еще дядя туда ходит. Вы, наверное, ждете, чтобы вас оттуда выгнали плетью? Они говорят, что мы „мечтатели". Но Иисуса Христа первосвященники тоже обвиняли в том, что Он развращает народ. А раз мы принадлежим Ему, чего нам ожидать еще?

— Но для чего же наши праотцы построили храм?

— отстаивал церковь Мишко.

— Конечно, не для того, что теперь там проповедуется. Надо мною также смеялись, говоря, что я уже строю новую школу. Но я только рассмеялся, услышав это. Напрасно ты расстраиваешься из-за этого. Если бы ты от всего сердца любил Иисуса, то не придавал бы столько значения их словам.

Но многое еще пришлось пережить Мишко, пока он согласился потерять все ради Христа. Почет и уважение мирских людей — вот чем он больше всего дорожил.

Интересовали друзей и другие события. Они часто вспоминали „благодетеля Петра", как они прозвали инженера. На следующий день после внезапного отъезда барона Рейнера из Дубравки вечером умерла его жена. Петр и Степан решили поехать на похороны. Они от всего сердца разделяли горе инженера. Когда они подошли к дому, большая толпа уже стояла у дверей. Оба пастора, из Ракован и местечка М., читали литургию и молитвы. Хористы были в саду. При выносе умершей они спели два хорала; затем шествие направилось к железнодорожной станции. Петр влез на камень, откуда хорошо мог видеть всех родственников покойной. Он глубоко сочувствовал всем скорбящим, особенно инженеру.

Окаменев от горя, стоял барон Рейнер у гроба своей жены. Яркие солнечные лучи падали на его обнаженную голову, но он этого не замечал. Лицо его казалось совершенно безжизненным.

Петру было жаль, что он не мог подойти к инженеру и выразить свое соболезнование. Он стоял далеко от барона, да и как ему, бедному мужику, решиться при всех подойти к такому барину. „Если бы он только взглянул вверх, — думал Петр, — он, наверное, увидел бы меня..."

Желание его исполнилось. Во время пения инженер поднял голову, и, как ни огромна была толпа, Петр увидел, что барон заметил его. На лице Петра можно было прочесть искреннее глубокое сочувствие, и барон разглядел это. В знак благодарности он слегка кивнул головой, давая понять, что увидел Петра и рад его присутствию.

Пение умолкло, и похоронная процессия двинулась в сторону станции. Петр тоже пошел со всеми, но увидеть барона ему больше не удалось. Со станции Петр и Степан пошли навестить провизора Урсини. Дома его не оказалось, и им пришлось ждать. Придя домой и увидев друзей, Урсини несказанно обрадовался.

— Сам Господь привел вас сегодня ко мне, — приветствовал он друзей, — так как сегодня я особенно нуждаюсь в духовном подкреплении.