Мёд и немного полыни

Он ещё не знал, что у меня была опубликована лишь одна статья про однокурсника, который съездил в Бразилию. И пара кроссвордов. Вот и весь мой газетный опыт. Боже, что интересного можно написать про жару?

В кабинете журналистов девушка с каре и длинной сигаретой в тонких пальцах посоветовала идти на метеостанцию, что находится на улице Красная Площадь. Объяснила, где примерно её искать.

Эту глухую улочку словно никто не знал. Прохожие смеялись:

– Вы ничего не перепутали? Это не Москва!

Наконец, старик с палочкой подсказал, куда идти, и я оказалась у метеорологов.

Мне повезло. Как раз в этот день в области был зафиксирован максимум температуры за всё время существования метеослужбы – последние сто с лишним лет. Моя заметка вышла на первой полосе.

Напечатали и вторую статью, про казахский обычай тасаттық. Когда долго нет дождей, то, чтобы спасти урожай, жители нашего посёлка складываются и покупают чёрную корову. Собираются возле речки и с особой молитвой режут её. Варят в казане бешбармак. Удивительно, но на следующий день обычно льёт дождь. Про всё это я и написала.

В понедельник, наутро после выпускного в пединституте, я сменила вечернее платье на футболку с джинсами и вышла на работу. Редактор вышагивал по кабинету в белом льняном костюме и вещал менторским тоном:

– Беру на месяц испытательного. Ты теперь землю должна рыть, чтобы здесь остаться, поняла?

У меня всё сжалось внутри.

Когда я приносила очередную статью, главред усаживал меня напротив. Возмущался, театрально хохотал, язвительно улыбался, обращался к заму, невозмутимому и поддерживающему начальника кивками:

– Как так можно писать?! Это тебе не школьное сочинение! Что за детский лепет?! А это откуда, сама придумала? Факты, факты давай!

Я хватала исчёрканные листы и ускользала в общий кабинет.

– Главред опять бушует? – спрашивала девушка с каре. – Не обращай внимания, он всегда так к новеньким. Если бы ему не нравилось, как пишешь, давно бы выгнал.

Я переписывала тексты по нескольку раз, только бы удержаться. Редактор снова и снова находил ляпы. А по четвергам, когда журналисты расслабленно перечитывали свежий номер, врывался в наш кабинет и с довольным лицом тряс чужими газетами:

– Ха, выдают за новости то, что мы уже месяц назад написали!

Хвалил каждого. Улыбался и мне.

– Молодец!

В такие моменты мне хотелось танцевать.

Первую зарплату я поменяла на пятьдесят долларов. Через неделю случилась девальвация, и на выросшие вдвое деньги я купила холодильник.

В этой редакции я проработала год, а потом ушла в областную газету вслед за девушкой с каре. Она сказала, что там спокойнее и больше платят.

Глава 12 Блестящие платья

Автобус мчит по асфальту из Оренбурга. Я еду в отпуск домой. Алабайтал, Краснощёково, Ильинка с острым куполом мечети и – родной поворот. Указатель «Урал – 8 км». Под дорожным знаком – зелёный «москвич». Вокруг наворачивает круги папа. Зимой в камуфляжной куртке и мохнатой шапке. Летом в светлой рубашке и неизменной серой жилетке с многочисленными карманами.

Автобус притормаживает. На ступеньках папа берёт мою сумку. Расцеловывает меня в обе щеки, мягко держа лицо ладонями.

До дома ещё восемь километров по грейдеру. Закрываем окна, чтобы пыль не летела в салон.

Папа делится новостями. Снова мама будет смеяться.

– Опять всё вперёд меня рассказал?

«Урал в этом году совсем обмелел», – скажет папа, когда будем проезжать по мосту. И точно, говорит.

Проезжаем прибрежный лесок – вот она, наша улица. У дома на лавочке сидят аже, мама, брат с женой. Племянник несётся на трёхколёсном велосипеде навстречу. Папа останавливает машину и сажает Мергена внутрь, хоть ехать меньше ста метров.

Дома пахнет мантами. Вытаскиваю из сумки подарки. Мергену – настольную игру, аже – новое колечко. Она тут же надевает его на палец, любуется и откладывает в шкатулку.

Серьги она давно не носит – мочки ушей чересчур растянулись. Массивные старинные браслеты с выбитыми буквами всегда на её запястьях, снимает только на ночь. Колец у неё не счесть! Серебряных и из простого металла, с камушками и узорами. Но мне нравится дарить аже новые кольца. А ей, мне кажется, нравится их принимать.

Шкатулку Акбалжан-аже открывает перед походами в гости. Начищает украшения зелёной бархатной тряпочкой. Примеряет. Смотрится в зеркало. То улыбнётся, то задерёт подбородок и поднимет бровь. Мы с мамой переглядываемся. Наша кокетка. Кто скажет, что ей восемьдесят?

Мама шьёт для аже платья с широким подолом. Подбирает белые или золотистые ткани. Как-то после одной свадебной регистрации в клубе, на которую ходят всем селом, кто-то спросил:

– Платье у невесты красивое было?

– У невесты – не знаю, а вот у Коржевой бабушки, как всегда, блестящее!

Ажешку здесь многие так называют, откуда им знать о её собственной фамилии и судьбе.