Медальон Таньки-пулеметчицы

– Но ты же не оставишь меня одну? – тихо сказала она. – После всего, что между нами было, ты просто обязан взять меня в свою семью.

Мужчина покачал головой:

– Это невозможно, Таня, никак невозможно.

Девушка присела рядом с ним:

– Но почему?

– Я не могу взять тебя в свою семью. – Николай поднялся и заговорил неожиданно твердо: – Ты всегда знала, что я женат и что наш роман – походно-полевой. Ради другой женщины я никогда бы не оставил Зину. Ты большая девочка, должна все понимать.

– Значит, так зовут твою жену, – усмехнулась Маркова. – Что ж, не знала, теперь знаю. Во время наших ночей ты никогда не произносил ее имени.

Федорчук покраснел.

– И все же тебе нечего делать в моем доме.

Таня сжала кулаки. Мысль о том, что ей снова придется продолжать путь в никуда, теперь в одиночестве, не пугала – вызывала ужас. Так же как Николаю, ей не хотелось умирать, так же как Николай, она мечтала о семейном уюте.

– Если ты не желаешь брать меня в дом, тогда придумай что-нибудь, – буркнула она. – Или придумаю я, но тебе это не понравится. Одно могу сказать: одна я никуда не пойду.

Он почесал затылок:

– Что же можно придумать? Спрятать тебя в нашем погребе? Но Зина постоянно наведывается туда. Закрутки всякие, грибочки сушеные… – При воспоминании о хорошей еде он сглотнул слюну. Это не укрылось от девушки.

– Значит, рассчитываешь жрать, как свинья, пока я стану бродить по болотам. – Она приблизила к нему лицо, и Николай ужаснулся: это была не прежняя Татьяна, лицо ее, искаженное злостью, стало похоже на какую-то страшную гипсовую маску. Рот искривился, зубы блестели, и в ужасном оскале ему чудилась смерть. – Думай, пока нам всем не пришлось пожалеть об этом.

Федорчук устало прислонился к березе. Последний желтый лист упал на его голову, и он с раздражением смахнул его с волос, превратившихся в затвердевшую плотную массу от въевшейся грязи и пыли.

– Я постараюсь пристроить тебя в какую-нибудь хатенку, – проговорил боец не очень уверенно. – Однако ты должна понимать: многое от меня не зависит.

– Что ж. – Таня, казалось, немного успокоилась. – Попробуй. Иначе пожалеешь, что родился на свет.