Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

Однако эта помолвка не могла успокоить регентшу, ибо она происходила из семьи, которая возникла, которая усилилась и которой предстояло погибнуть в борьбе политических группировок. Гизы были французскими Дугласами. Поочередно становясь то опорой трона, то его врагами, они научились не доверять королям, которым так часто давали повод не доверять им самим. И потому Мария де Гиз перевезла юную королеву в Стерлинг, поместив подле нее, дабы развлечь ее в этой ранней неволе, четырех маленьких девочек, ее сверстниц, носивших то же имя, что и она: это были Мэри Ливингстон, Мэри Битон, Мэри Флеминг и Мэри Сетон. Так что Мария Стюарт в неволе начала жизнь, которую ей предстояло и в неволе закончить.

Спустя два года замок Стерлинг перестал казаться вдовствующей королеве достаточно надежным убежищем, и она перевезла юную Марию на остров посреди озера Ментейт, и укрепленный монастырь, единственное сооружение, высившееся на острове, служил приютом царственному ребенку, которого он взялся защищать как крепостью своих стен, так и святостью своего предназначения. Дело в том, что в этот промежуток времени Шотландия мало-помалу рассорилась с Англией, своей давней врагиней, и возобновила отношения с Францией, своей старинной союзницей. Уже встал вопрос о брачном союзе между юным дофином Франциском, старшем сыне Генриха И, и невестой Эдуарда, а поскольку слухи об этом уже пошли, Мария де Гиз решила, что необходимо предпринять все возможные меры предосторожности, призванные обеспечить безопасность ее дочери. Вскоре слухи эти начали подтверждаться, причем настолько определенно, что, когда Генрих VIII скончался, герцог Сомерсет, лорд-протектор Англии, вторгся в Шотландию, ведя за собой восемнадцатитысячную армию, поддерживаемую многочисленным флотом, и, угрожая оружием, потребовал выдать ему малолетнюю королеву, из-за которой два народа готовы были уничтожить друг друга, прежде чем сама она могла понять, что такое жизнь и смерть.

Между тем шотландцы, воодушевленные призывами Марии де Гиз и графа Аррана, собрали огромное войско, численностью почти вдвое превосходившее английскую армию; к несчастью, войско это, как случалось всегда, состояло из солдат, которые частью явились с равнины, а частью — с гор, принадлежа к кланам если и не враждовавшим, то, по крайней мере, соперничавшим между собой, и которых на короткое время сплотила ненависть куда более сильная, нежели та, какую они испытывали друг к другу. Тем не менее со стороны это вооруженное полчище все равно выглядело чрезвычайно внушительным. Когда герцог Сомерсет, лично командовавший армией вторжения, подошел вплотную к селению Масселборо и увидел, что вся эта огромная шотландская армия построилась в боевой порядок по другую сторону реки Эск, он осознал, что напасть на нее, пока она занимает подобную позицию, невозможно, и резко остановился, надеясь, что противники совершат один из тех опрометчивых шагов, какие почти всегда приводили их к поражению даже в битвах, в которых они наверняка могли бы победить. И он не ошибся. Граф Арран, видя эту заминку англичан, подумал, что ему достаточно будет двинуться вперед, чтобы побудить их к отступлению. В итоге он переправился через Эск, предоставив тем самым англичанам, построившимся на возвышенности, позиционное преимущество, но рассчитывая уравновесить его своим несомненным численным превосходством и, более того, свести на нет. Шотландцы построились в боевой порядок так, как у них было заведено, то есть сформировав огромные каре. Каждый солдат был вооружен клеймором, висевшим у него на боку, и держал в руках копье длиной в восемнадцать футов. Когда шотландские воины стояли в тесном строю, ожидая боя, каждый из них держал свое копье стоймя; но, когда враг шел в наступление, бойцы, стоявшие в первом ряду каре, становились на колено и опускали копья, направляя их в сторону нападающих. Бойцы второго ряда чуть сгибались и точно так же выставляли вперед наконечники своих копий. Наконец, бойцы третьего ряда, куда всегда старались поместить людей высокого роста, равным образом нацеливали копья поверх голов своих товарищей. В итоге, защищенное множеством острых пик, каре напоминал о гигантского колючего ежа, и было непонятно, с какой стороны на него нападать.