Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

Шотландцы не преминули и на сей раз прибегнуть к такому построению, и, как обычно, чувствовали себя в безопасности. Лорд Грей, командовавший английской конницей, первым вступил в бой, устремившись на эти смертоносные ряды, но его конники наткнулись на острия шотландских копий, а поскольку английские копья были короче примерно на четыре фута, плохо пришлось исключительно нападающим, которые наряду со своими конями получали колотые раны, не имея возможности причинить вред тем, кто их наносил. Тем не менее лорд Грей трижды бросался в атаку и трижды был отброшен, понеся значительные потери. И тогда, понимая, что все его солдаты погибнут в этом бою, где опасности подвергаются только они, он последовал совету графа Уорика и двинул вперед лучников и фузилеров; и теперь уже шотландцы, в свой черед, оказались в положении, когда им приходилось умирать, не имея возможности убивать. Граф Ангус, командовавший авангардом, и его солдаты выдержали несколько последовательных залпов, выказывая замечательное мужество; но затем, видя, что его отряд представляет собой чересчур широкую мишень для вражеских стрел и пуль, он приказал своим бойцам перестроиться, с тем чтобы они составили глубже эшелонированную, но при этом и более узкую колонну. Однако этот маневр авангарда был неправильно истолкован остальными частями войска: решив, что головной отряд начал отступать, они обратились в бегство, охваченные паническим страхом. Воспользовавшись этим моментом, герцог Сомерсет бросил вперед всю свою конницу, а поскольку, убегая, шотландцы побросали свои длинные копья, так надежно защищавшие их, пока они составляли каре, англичане тотчас же получили превосходство над врагом. Началась резня, тем более страшная, что на реке Эск, протекавшей в тылу шотландцев, был только один мост, по которому и происходило отступление; в итоге вся шотландская армия, скопившаяся у этого единственного и крайне узкого выхода, оказалась изрублена в куски. Резня была настолько чудовищной, что на протяжении пяти миль нельзя было шагу ступить без того, чтобы не наткнуться на мертвое тело или на щиты и копья, которые побросали беглецы, стремясь бежать быстрее.

Между тем это страшное поражение оказало на шотландцев действие, прямо противоположное тому, какое оно оказало бы на всякий другой народ, настолько велика была ненависть, которую они испытывали к англичанам. Поднялся весь Эдинбург, и со всех сторон приходили настолько грозные слухи о готовящейся обороне, что герцог Сомерсет не осмелился идти дальше. Что же касается юной королевы Марии, то, дабы она ни в коем случае не стала супругой Эдуарда VI, регентша решила отослать ее во Францию, где она должна была получить воспитание и, достигнув брачного возраста, тотчас же стать женой дофина. Франция, со своей стороны, пришла на помощь Шотландии, действуя с быстротой, свидетельствовавшей о том, как дорожили при французском дворе этим брачным союзом; шотландцы получили одновременно войсковое подкрепление под командованием маркиза д’Эссе, благодаря чему немедленно отвоевали три или четыре замка, после сражения при Пинки попавших в руки англичан, и весть о том, что г-н де Брезе отбыл из Бреста, чтобы из рук регентши принять юную королеву в замке Дамбартон. Так что Марию препроводили туда, и 13 августа 1548 года она поднялась на борт одной из французских галер, вставших на якорь в устье Клайда; ей было в то время пять лет и восемь месяцев, и вместе с ней уезжали четыре Марии и трое ее единокровных братьев, в том числе и Джеймс Стюарт, приор Сент-Эндрюсский, тот самый, кому позднее предстояло стать графом Мореем и регентом Шотландии.

Отчаянно преследуемая английским флотом, юная королева, тем не менее, благополучно прибыла в Брест, где была встречена королевским посольством, тотчас же препроводившим ее в Сен-Жермен. Генрих II дожидался ее там и принял, словно родную дочь; затем, после того как на протяжении нескольких дней ее осыпали ласками, она была препровождена в один из парижских монастырей, где воспитывались наследницы самых богатых семей Франции.

Следует сказать, что юная Мария, этот царственный цветок поэзии, прибыла во Францию в самую блистательную эпоху нашей нынешней эры и расцвела в чистейших лучах того несущего просвещение солнца, какое уже во второй раз озаряло мир. В то время каждый народ порождал что-то великое. Колумб незадолго перед тем открыл неведомый мир, а Гама вновь отыскал мир потерянный. Лютер и Кальвин положили основание Реформации в Европе. Рафаэль заслужил имя божественного, а Микеланджело — великого. Макиавелли, Гвиччардини и Паоло Джовио продолжили дело Тацита и Светония. Ариосто и Тассо создали самые великие после «Ада» Данте поэтические творения нового времени. Коперник и Галилей прояснили законы движения планет. Спенсер установил правила поэтического языка, Бен Джонсон — драматического искусства, а Шекспир, уже готовый устремиться на низменные подмостки, которые ему предстояло сделать своим возвышенным пьедесталом, охранял у дверей театра «Красный бык» лошадей состоятельных зрителей.