Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

Тем временем Генрих VIII с такой великой настойчивостью по-прежнему убеждал своего племянника принять реформированную веру, что Яков V не мог, без риска порвать с ним окончательно, отказаться от встречи, которую дядя назначил ему в городе Йорке, где между двумя монархами должен был обсуждаться этот краеугольный вопрос. Однако советники шотландского короля, опасаясь последствий, каких могла бы иметь для них подобная встреча, так ловко использовали влияние, которое имела на короля молодая королева, незадолго перед тем подарившая ему двух сыновей, что Яков V пропустил день, назначенный для этого свидания, и спокойно оставался в Эдинбурге, в то время как Генрих VIII в течение целой недели дожидался его в Йорке.

Однако Генрих VIII был не того нрава, чтобы спокойно снести подобное оскорбление. И потому он немедленно отправил к границе войско, которое вторглось в Шотландию и предало все огню и мечу. Застигнутый врасплох, Яков V воззвал к знати, которая, невзирая на поводы для недовольства, подлинные или надуманные, предала их забвению, едва только речь зашла о защите родной земли, так что он сумел собрать армию численностью около тридцати тысяч человек и вскоре оказался вместе с ней в приграничной области своего королевства.

И там 1 ноября 1542 года ему стало известно, что английский генерал двинулся в обратную сторону и уже пересек границу; имея под своим командованием превосходную армию, король решил в свой черед преследовать врага и перенести на территорию Англии войну, развязанную против него Генрихом VIII. Посему он собрал баронов, чтобы сообщить им о своем намерении. Но все они заявили ему, что пришли в ответ на его зов, ибо все шотландцы по долгу своему были обязаны изгнать врага из Шотландии, но, так как английское войско покинуло ее территорию, они не будут преследовать его, зная по опыту, приобретенному при Флоддене, сколь опасны подобные походы. Яков V пришел в ярость и начал настаивать, пуская в ход угрозы, но в ту же ночь, сразу после этой размолвки, все бароны разошлись, каждый в свою сторону, и увели находившиеся под их начальством отряды, так что наутро король остался лишь с сэром Джоном Скоттом из Терлстейна, вызвавшимся сопровождать его, куда бы тот ни пожелал пойти.

Яков V вознаградил его, позволив ему поместить у верхнего края его геральдического щита пучок копий и девиз: «Готов, всегда готов!»

Но преданность эта была бесполезной, и потому Яков V, униженный тем, что бароны оставили его в одиночестве, вернулся в Эдинбург и затворился в своем дворце, терзаемый самым мрачным унынием.

Еще одно повальное дезертирство, обнаружившееся в другом войске, численностью в десять тысяч человек, которое он отправил под командованием своего фаворита сэра Оливера Синклера в Западную Шотландскую марку, нанесло последний удар стойкости короля: уныние, которое, как все надеялись, должно было прекратиться, мало-помалу сменилось глубокой тоской. Тем временем умерли оба его сына.

С тех пор в жизни короля не стало больше ничего, кроме вечного отчаяния, передышки от которого не мог принести ему даже сон, ибо, едва он смыкал глаза, ему являлось кровавое видение: то была тень сэра Джеймса Гамильтона, этого непримиримого вождя горцев, которого по одному лишь подозрению он приказал казнить. Ему чудилось, что призрак подходит к нему и отрубает ему одну за другой обе руки, а затем удаляется, пообещав вскоре вернуться и отрубить ему голову. Терзаемый днем печалью, а ночью бредом, Яков V ощутил в конце концов, что его охватывает жгучий жар, который за несколько дней довел его до агонии. Умирающий лежал на смертном одре, когда ему пришли сообщить, что королева разрешилась от бремени девочкой, так что, хвала Господу, корона останется в нисходящей линии династии. Но король покачал головой и промолвил:

— Через женщину пришла, через женщину и уйдет!

С этими словами он повернулся лицом к стене и испустил последний вздох.

VII

Этой девочкой, родившейся в столь злосчастный час, была Мария Стюарт.

Она появилась на свет 7 декабря 1542 года в замке Линлитгоу, небольшого городка, расположенного в семи лигах от Эдинбурга. Придя в этот мир, она застала клевету, которой предстояло закрепиться на ее надгробии, уже стоявшей наготове подле ее колыбели. Пошел слух, будто она родилась уродом, и потому, когда, через несколько дней после коронования юной принцессы, которой не исполнилось в то время еще и девяти месяцев, посол Генриха VIII явился просить ее руки для принца Уэльского, которому было всего лишь шесть лет, и в разговоре несколько раз возвращался к распространившимся толкам о том, что она долго не проживет, ее мать, Мария де Гиз, вынула ее из кроватки, распеленала и положила на ковер. При виде того, как весело вертится и крутится на нем царственный ребенок, посол, явно к своему великому сожалению, не нашелся, что ответить, и Мария была помолвлена с Эдуардом.