Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

Многие люди, дурно настроенные в отношении королевы, а число их было велико, и так уже подозревали, что связь эта носит характер преступной близости, как вдруг происшествие, в котором Мария, как всегда, уступила первому порыву сердца, сделало эти подозрения еще более обоснованными. Ботвелл, будучи лордом-смотрителем приграничных областей, пребывал в небольшом замке Хермитедж в двадцати милях от Джедборо; в октябре 1566 года, намереваясь захватить грабителя по имени Джон Эллиот из Парка, он в схватке с этим человеком был ранен в руку. Королева, находившаяся в то время в Джедборо, где она проводила суд, узнала о том, что произошло, в тот момент, когда направлялась к залу заседаний, и, вместо того чтобы продолжить путь к ратуше, перенесла заседание на другой день, а сама, сев на коня, в сопровождении пяти или шести человек из своего ближайшего окружения, тотчас же помчалась к замку Хермитедж, преодолевая, чтобы добраться до него, болота, леса и реки; затем, собственными глазами убедившись, что рана Ботвелла не такая уж серьезная, она в тот же вечер вернулась в Джедборо; королева сделала остановку лишь на два часа, проведя их наедине с Ботвеллом. Впрочем, эта стремительная скачка так утомила ее, что на другой день она заболела и едва не умерла. Но, как ни велика была опасность, угрожавшая ей во время этой болезни, Дарили, осведомленный о ее причине, не приехал в Джедборо; так что, когда королева поправилась, отношения между супругами сделались холоднее прежнего.

Между тем подошло время, на которое были назначены крестины юного принца; для супругов это явилось естественной возможностью для примирения или, по крайней мере, моментом, когда им важно было не показывать иноземным послам, до чего дошли их домашние распри; однако Дарили, по-прежнему вздорный и обозленный, не пожелал присутствовать на церемонии, хотя все на этом настаивали, а сам он в это время находился в Стерлинге, где и проходили крестины. Его отсутствие вызвало огромное негодование у всех, кто входил в окружение королевы, со всех сторон получавшей советы ходатайствовать о разводе. Но Мария, опасаясь скандала, который неизбежно поднялся бы в Европе вследствие такого ходатайства, наотрез отказалась. И тогда Ботвелл, Мортон и Мейтланд приступили к первым наметкам зловещего замысла. Однако Мортон и Мейтланд брались доводить его до исполнения лишь в том случае, если в заговоре будет участвовать королева, ибо речь шла не о чем другом, как об убийстве короля. Но, после долгого времени пустых обещаний, без конца повторяемых и без конца нарушаемых, показать им письменное согласие, написанное собственной рукой королевы, Ботвелл так и не смог предъявить Мортону и Мейтланду никакого свидетельства ее участия в заговоре, и потому оба вельможи вышли из него. И тогда Ботвелл решил обратиться к другим пособникам, которые, имея менее поводов опасаться за себя, были и менее щепетильными. Как раз в это время произошло событие, внушившее Ботвеллу мысль, что пора начать действовать.

XIII

Король решил, наконец, привести в исполнение повторявшуюся им изо дня в день угрозу покинуть Шотландию и отправился в Глазго, чтобы попрощаться с графом Ленноксом, своим отцом, однако по пути вдруг ощутил серьезное недомогание. Тем не менее он продолжил поездку, но, прибыв в Глазго, был вынужден лечь в постель: у него обнаружилась болезнь, навсегда оставшаяся для истории и медицины спорным вопросом. Чем были гнойники, покрывавшие тело Дарили, проявлением ветряной оспы или следствием отравления? Ничего определенного сказать по этому поводу нельзя, настолько противоречивы дошедшие до нас рассказы. Как бы то ни было, едва королеве стало известно, что Дарили серьезно заболел, она, проявляя к нему большее сочувствие, чем он проявлял к ней, поспешила в Глазго. Когда Мария прибыла туда, Дарили уже был вне опасности.

Тем не менее Мария, не побоявшаяся заразиться сама (если предполагать все же, что Дарили был болен ветряной оспой), не посчитала нужным подвергать такой опасности своего сына, и, поскольку у изголовья больного произошло нечто вроде примирения между супругами и Дарили пожелал вернуться вместе с королевой в Эдинбург, было решено, что в ожидании своего полного выздоровления он будет жить в усадьбе Керк-оф-Филд, старинном уединенном аббатстве, расположенном на возвышенности и, следовательно, в окружении свежего воздуха, в одной миле от Эдинбурга. Дарили хотел вернуться в одной карете с королевой, но она, то ли опасаясь передать юному принцу болезнетворные миазмы, еще совсем недавние, то ли посчитав, что передвижение в карете будет чересчур тяжелым для выздоравливающего, отказала Дарили в этой милости и распорядилась перевезти его в дорожных носилках к его новому месту жительства.