Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

«В самые юные годы призванные принять корону Шотландии и править королевством, мы со всем тщанием занималась управлением государством, но претерпели на этом поприще столько тягот и горестей, что не находим в себе более ни достаточно свободной воли, ни достаточных сил, чтобы и далее нести бремя государственных забот; но поелику Божьей милостью нам дарован сын, мы желаем при нашей жизни передать ему корону, принадлежащую ему по праву рождения. Посему, движимые нашей любовью к нему, сим актом мы свободно и по собственной воле отрекаемся в его пользу от всех наших прав на корону и правление Шотландией, желая, чтобы он немедленно взошел на трон, как если бы был призван на него вследствие нашей естественной кончины, а не по нашему волеизъявлению. И дабы сие отречение возымело более полное и торжественное действие и никто не мог бы ссылаться на его незнание, мы вручаем нашим верным и преданным родичам лорду Линдсею из Байрса и лорду Уильяму Рутвену прямые и непосредственные полномочия собрать в Стерлинге от нашего имени дворянство, духовенство и горожан Шотландии и в их присутствии открыто и торжественно объявить о нашем отречении от всех наших прав на корону Шотландии и на правление королевством.

Дано в замке Лохливен_июня 1567 года».

Чтение это королева слушала с полнейшим спокойствием, которого Мелвилл и Мэри Сетон, хорошо знавшие ее гордый и вспыльчивый нрав, никак от нее не ожидали; но, когда лорд Рутвен закончил, она с нескрываемой иронией поинтересовалась у него:

— И это все, чего мои верные подданные требуют от своей королевы? По правде сказать, я ожидала чего-то более трудно исполнимого, чем передать корону годовалому младенцу и вместо скипетра взять в руки веретено; но, несомненно, вы как опытный дипломат намерены действовать шаг за шагом и подлинная причина вашего визита кроется в этой второй бумаге?

— Эта вторая бумага, сударыня, — ответил Рутвен, — является указом о назначении Джеймса Стюарта, графа Морея, регентом королевства на все время малолетства юного короля.

— Но, на мой взгляд, чтобы этот указ имел законную силу, — заметила Мария, — вам, милорд, помимо моего согласия, понадобится еще одно.

— И чье же, сударыня? — поинтересовался Рутвен.

— Того человека, которому вы доверяете эту должность, не зная, согласится ли он ее принять.

— Этот человек, сударыня, — ответил Рутвен, — уже временно исполняет названные обязанности, в ожидании, когда вы утвердите его в должности.

— Мой брат — регент?! — горестно воскликнула Мария Стюарт. — Мой брат на троне! Мой брат на моем месте!.. Мой брат, которого я считала моей единственной и последней опорой! О Мелвилл, во имя Неба: то, что мне сказали сейчас, это правда?!

— Увы, сударыня! — ответил Мелвилл. — Достопочтенный лорд Рутвен не позволил себе ни единого неточного слова, и это граф Морей придал меня в помощь двум благородным лордам, прибывшим к вам от имени тайного совета.

— Да, это так, — с нетерпением в голосе промолвил Линдсей, — хотя я и не знаю в точности, с какой целью вас послали, разве что для того, чтобы вы исполнили роль кусочка сахара, который аптекарь кладет в целебный отвар избалованному ребенку.

— Это вы не знаете моей миссии, милорд, но я-то ее знаю, — ответил Мелвилл, — и с Божьей помощью исполню.

— Простите, сударыня, — тем же медленным, холодным и строгим голосом снова заговорил Рутвен, — но я вынужден проявить настойчивость, добиваясь от вас ответа на требование тайного совета.

— Скажите членам совета, милорд, что вы застали Марию Стюарт узницей, но по-прежнему королевой и что первым актом той власти, которую, вероятно, у нее можно отнять, но которую сама она не отдаст ни за что, станет приказ отрубить головы предателям и бунтовщикам, осмелившимся судить о ней настолько неправильно, чтобы сделать ей подобное предложение.