Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

С этими словами, протянув перед тем другую руку Мел виллу, который почтительно к ней приложился, она вышла из комнаты, сопровождаемая Мэри Сетон.

Что же касается послов, то они удалились с мрачными лицами, недовольные тем, как обернулось дело, ибо, хотя они добились подписи, являвшейся целью их миссии, они не могли не признаться себе, что добились этого средствами, чересчур далеко выходящими за рамки обычных дипломатических приемов, чтобы однажды не дать в руки королевы, в случае протеста с ее стороны, все козыри, особенно учитывая, что все происходило на глазах у Мелвилла, преданность которого узнице была хорошо известна.

XIX

Через два часа после их отъезда королеве было объявлено, что в отсутствие Уильяма Дугласа, который, подчиняясь приказу регента, вслед за послами уехал на несколько дней в Эдинбург, обязанности стольника при ней будет выполнять лично леди Лохливен.

Но Марии Стюарт пришлось скрывать в этот день чересчур сильные чувства, чтобы не ощущать теперь их последствий; и потому, когда подошла пора обеда и леди Лохливен, стоя у буфета, дожидалась, чтобы королева села за стол, из спальни вышла Мэри Сетон и, подойдя к хозяйке замка, сказала:

— Сударыня, ее величество испытывает недомогание и сегодня не выйдет из своей комнаты.

— Позвольте надеяться, мадемуазель, — ответила леди Лохливен, — что недомогание ее милости окажется достаточно легким для того, чтобы позволить ей за оставшееся до вечера время передумать. Во всяком случае, на глазах у вас я приступлю к обязанностям, которые исполнял бы мой сын, если бы дела государственной службы не заставили его отлучиться из замка.

При этих словах управляющий замком поднес леди Лохливен серебряную тарелку с хлебом и солью, а затем стал подавать ей по кусочку или по ложечке от каждого блюда, стоявшего на столе, равно как и по стакану воды и вина; после чего она удалилась присущим ей одеревенелым и чопорным шагом.

Догадка леди Лохливен оказалась верной. Около восьми часов вечера, почувствовав себя лучше, Мария Стюарт вышла из своей комнаты; радуясь возможности отобедать не под докучливым надзором хозяев замка или их слуг, она села за стол и, несмотря на тягостную утреннюю сцену, поела с аппетитом, какого ей не доводилось испытывать с начала своего тюремного заключения. Это подсказало ей правило, которого она должна была придерживаться, желая побыть одной, и, хотя от ее недомогания не осталось и следа, она решила по-прежнему ссылаться на него по крайней мере весь следующий день.

И в самом деле, когда в час завтрака леди Лохливен явилась снова, она получила тот же ответ, что и накануне, и, как и накануне, в сопровождении слуг удалилась, отведав перед тем все кушанья, дабы, независимо от того, вышла королева к столу или нет, никто не мог сказать, что сама она не исполнила своего долга по отношению к гостье. Сразу же после ее ухода Мария Стюарт вышла из спальни и, благодаря той капле свободы, что доставила ей эта уловка, вновь ощутила аппетит.

Но, то ли леди Лохливен была уязвлена решением королевы не появляться в обеденной комнате, пока там находится хозяйка замка, то ли что-то удержало ее в другом месте, в час обеда, вместо старой леди Лохливен или ее старшего сына, перед Мэри Сетон предстал незнакомый ей красивый темноволосый молодой человек. Это был Джордж Дуглас, прибывший в замок тем самым утром.

Поскольку Мария Стюарт не была заранее извещена об этой перемене, а если бы и знала о ней, это нисколько не изменило бы ее желания трапезничать одной, Мэри Сетон дала Джорджу Дугласу тот же ответ, какой накануне получила леди Лохливен. Джордж воспринял его с чисто пуританской холодностью, отведал одно за другим все кушанья, стоявшие на столе, и приказал слугам удалиться. Те, привыкнув за последние два дня не прислуживать королеве, тотчас же ушли.

Джордж сделал несколько шагов, словно намереваясь последовать за ними, но, стоило последнему из них скрыться за дверью, он остановился, прислушиваясь к их удалявшимся шагам; затем, когда шум этот стих, молодой человек удостоверился, что ни в коридоре, ни на лестнице никого из них не осталось, живо вернулся к Мэри Сетон и, схватив ее за руку, промолвил:

— Вы ведь любите королеву и преданы ей?

— С какой целью вы задаете мне этот вопрос? — с удивлением спросила Мэри Сетон.

— С целью спасти ей честь и жизнь и вернуть ей свободу и трон. Теперь, когда вы знаете мои намерения, попросите ее выйти сюда, ибо мне надо поговорить с ней, и, если мы упустим эту возможность, она, вероятно, никогда более не повторится.

— Я уже здесь, сударь, — произнесла Мария, открывая дверь своей комнаты. — Что вам угодно от меня?

Джордж, не ожидавший ее появления, отступил на несколько шагов, покачнулся, словно не держась на ногах, затем на мгновение оперся о спинку кресла, предназначенного для королевы, и, с выражением беспредельного восхищения глядя на Марию, медленно приблизился к ней, опустился на колено, достал из-за пазухи какую-то бумагу и подал ее узнице.

— Что это? — спросила королева.

— Прочтите, сударыня, — ответил молодой человек.