Мединститут

– Между тем, я хотел бы получить о ней представление. Как и доказательства твоей любви…

V

«А вместе с тем, рядом с этой дружеской конкуренцией подрастают и противники. Я говорю о видеозаписи. В Прибалтике, к примеру, прокат вовсе не теоретически, а очень практически столкнулся с конкуренцией домашних кинотеатров. Причём часть из них проявила явно противозаконную коммерческую прыть: за просмотр трёх видеофильмов взимается 10 рублей (в стоимость просмотра входит и угощение- кофе с печеньем в перерыве между сеансами)»

_{(Советская пресса, декабрь 1986 года)}

Антон неспроста злился, а Нина нервничала. За почти два месяца, прошедшие с того нехорошего дежурства 7 ноября, их интимные отношения, «секс», с мёртвой точки нисколько не сдвинулись. Вместе они уже не дежурили, в квартире Краснокутских Булгаков не позволял себе даже поцеловать Ниночку, не говоря уже ни о чём «таком», даже в отсутствие домочадцев – уж больно скованно он себя в ней чувствовал. На улицах ввиду холодной погоды можно было только целоваться стоя.

15-го, кажется, декабря, было очень холодно. Температура воздуха упала до минус 20, дул сильный северный ветер. Гулять было невозможно, в кино ничего нового не шло, в знакомом кафе был санитарный день, свободного времени в избытке, поэтому пришлось идти в общежитие. Миша Богомолов при появлении соседа с девушкой сразу же испарился, и Антон с Ниной остались в том же положении, как и семь недель назад. Сначала пили чай с печеньем, потом юноша предложил сыграть в карты «на раздевание».

Нина краснела, хихикала, долго отказывалась, потом всё же согласилась. Сыграли разок в «дурака», девушка проиграла. С большим смущением она сняла с себя свитер (крупной вязки, белый, роскошный свитер с огромным воротником – Нина связала его сама). Тоненькая водолазка теперь туго обтягивала её плечи и грудь, так акцентируя их мягкость, юность и овальность, что Антон тут же возбудился и с трудом доиграл второй раз. За картами он не следил и бросал их почти наугад. Тем не менее, Краснокутская снова проиграла. Антон торжествующе поддел водолазку пальцем. Нина отрицательно помотала головой.

– ? – он взялся руками за низ предмета одежды и начал бережно, но непреклонно, задирать его. – Vae victi – горе побеждённым…

Последовала борьба. Нина ойкнула и изо всех сил упёрлась руками в грудь Антона. Она была сильной девушкой, едва ли слабее приставалы. Тогда он попытался стянуть с неё юбку, но и здесь гостья оказала жёсткое сопротивление. Булгаков, тяжело дыша, прекратил попытки.

– Это как понимать? – спросил он, отсаживаясь. – Ты проиграла! Это что ешё за шулерство?

– Я ещё чаю хочу, – пролепетала Нина, спуская ножки с кровати и поправляя причёску.

– Чаю?! – вскипел Антон. – Хочу ч-чаю, аж кончаю! Слушай, ты за кого меня принимаешь? Динамо было уместно тогда, когда мы ни в каких отношениях не состояли! А теперь? Когда я тебе кое-в-чём признался? Когда пообещал кое-что? Когда с твоими родителями познакомился?!

Далее обиженный до глубины души Булгаков высказал девушке массу претензий. Он обвинил её в том, что та его не любит, а только насмехается, теша своё эго, обвинил в поверхностности и адолесцентности, в «коитофобии» и «вагинизме». Антон не скупился на сильные выражения – на среднеобразованную Нину они действовали убийственно. Подействовали и сейчас. Девушка не очень понимала, за что её ругают, но это имело тем больший эффект. Доведённая до слёз, она возразила, что любит Антона очень-очень сильно, что пойдёт за ним куда угодно, что ради него готова на всё, но он тоже хорош, «он так сильно бьёт по шарам, что»…

– У меня ведь до тебя никого не было, – еле слышно призналась она, шмыгая моментально распухшим носиком. – Я даже не целовалась ни с кем… Всё ждала человека, которого полюблю… это страшно глупо, я понимаю, что в наше время… что сидишь, беги, расскажи своей акушерке, какая я дура- вместе посмеётесь…

Почему-то Краснокутская сильно ревновала Антона к Берестовой, хотя те уже почти месяц, как прекратили всякие отношения. Он встал, в сильном волнении походил по комнате, поерошил волосы. Потом выключил свет, запер дверь и подсел к ней.

– Что ж, будем учиться…

Он медленно приблизил своё лицо к её и начал процесс «обучения», который сразу же захватил Булгакова. Тень Нади Берестовой, которая на миг показалась перед его внутренним взором, сразу же улетучилась. С той, хоть и было до ужаса свободно и интересно, попахивало всё же чем-то нехорошим, не вполне «советским», и очень опасным.