Мединститут

Во-вторых, его ничем и никогда нельзя было ни смутить, ни сбить с толку. Несмотря на всю внешнюю «шестерковатость» Горальчука, на его вид шута горохового, Тарас Трифонович совсем не годился ни в первые, ни в последние. Над ним не раз пытались и злобно издеваться, и просто подтрунивать, но украинец ни разу не дал задирам своим ни малейшего удовлетворения. С чем бы к нему не подъезжали – с националистическим ли анекдотом про «вуйко», подколом ли про «сало» или с вопросом об актуальности мотива преступления в творчестве Достоевского – Горальчук реагировал всегда одинаково.

Он выслушивал вопрос, осклаблялся, произносил непереводимое междометие «та».

– Та! – всегда начинал он.

У Тараса Трифоновича всегда было, что ответить. В первом случае он начинал рассказывать про исторический путь Западной Украины и её роль в формировании мировой цивилизации, причём обстоятельно от Ромула до наших дней.

– Вначале что было? – грозно вопрошал он, подойдя вплотную к задравшему его и подняв перст. – Кыивская Русь! Князь Олег – чисто украинских кровей. Он кэрував теми, кто Константинопиль брал! Далее – Игор, Свьятослав – они кто? От кого московские цари пошли? Если бы не было нас, не было б вас…

Глупее всего пытаться с ним спорить, пытаться возражать или спрашивать его точку зрения на Богдана Хмельницкого или Мазепу. Знаменитого гетмана, выведшего свой народ из-под польского геноцида, Горальчук всячески осуждал, называл «жидом и предателем», злился, чуть не плевался в открытую.

– Продал нас Москве за трыдцать серебренников, – заявлял он, жёстко тыча оппонента мизинцем. – Переяславска «рада» (он так произносил это слово, что кавычки сами собой подразумевались) –  о то был акт не «воссоединения», а прысоединения!! (я сохраняю орфографию для наглядности). По международным понятиям – разбой! Аннэксия! Оккупация суверенного государства!

Гетман Мазепа же, навсегда заклеймённый Пушкиным, наоборот, получался чуть ли национальным героем типа Фарабундо Марти. Вопрос о Карле XII Горальчука ничуть не смущал.

– Никаких шведов под Полтавой не было, – категорически отрицал он. Губы- шнурочки извивались ехидно. – Не было! Бились один на один – наши хлопцы и москали. А в вийске Петра как раз и было много иноземцев. Они-то и помогли гетманских победить…

На вопрос, откуда всё это известно Горальчуку, который изучал медицину, а не историю, Тарас Трифонович что-то не очень ясно отвечал про «книги и летописи». Если вы упорствовали и пытались поймать его на нелогичностях, Горальчук начинал вам рассказывать про Данилу Галицкого, Байду Вишневецкого, атамана Сагайдачного, Запорожское казачье войско, взятие Хотина, Гуню, Остраницу, Петра Дорошенко, Максима Кривоноса и ещё многое другое. Невинная «подколка» про «вуйко», таким образом, перерастала в многочасовую полемику, в которой неизменно побеждал Горальчук. Об атамане Сагайдачном спорить с ним никто уже не хотел.

Задира прекращал спор первым, но отвязаться от вошедшего в раж оппонента было затруднительно. Трифонович вцеплялся как клещ, и всё висел, висел над неосторожным беднягой, треща как вентилятор и тыча мизинцем, точно буравом. Он рассказывал и рассказывал всё новые подробности о славном и великом прошлом своего народа, про борьбу с татарами и турками, про героические походы «у Крым» и «на Угорщину», про многотысячный украинский флот, созданный задолго до Петра, про Олексу Довбуша и Устима Кармелюка, про то, что граница Украины совсем недавно проходила много восточнее, что и Брянск, и Калуга, и Тула, и Рязань принадлежали этому великому государству! Излагалось всё это в агрессивной и декларативной манере, без каких-либо аргументов, наполовину на родном языке. Врочем, тогда Киевская киностудия экспериментальных фильмов сняла знаменитый мультсериал «про казаков», где вся эта дичь присутствует в сюжете и не подвергается ничьей критике.

Словом, зачинщику приходилось очень плохо. С ужасом осознавая, что у «вуйки» не всё в порядке с головой, он с трудом спасался бегством. Поле боя, таким образом, всегда оставалось за Горальчуком. Пока побеждённый отдыхивался где-нибудь в уголке, до предела разгорячённый Тарас Трифонович ещё долго расхаживал взад-вперёд, без конца поглаживая подбородок и сверкая глазами, сам теперь пытаясь вступить с кем-нибудь в разговор. Но его просто игнорировали. Все знали, что из этого ничего хорошего получится. Что самый невинный разговор с «чокнутым хохлом» напременно перерастёт в бесконечный монолог об украинской истории.