Мединститут

Даже на офицерских сборах после пятого курса, когда студенты уезжают на месяц в «лагеря» и живут на положении курсантов в походно-полевых условиях, будущий лейтенант запаса ничем так и не проявился. Хотя народная мудрость говорит, что именно в армии из человека «всё и вылезает». Может быть, четыре недели – слишком маленький срок, но за это время ничего из высокого нескладного курсанта не «вылезло». Несмотря на пять совместных лет учёбы, студенты, едва одев форму, неизбежно разделяются на «на ежей» и «тех, кто служил». Дедовщина, хоть и в довольно слабом виде, позволяет и одним, и другим проявить свою сущность, пусть и не до конца. Были конфликты, были драки, были истории. Но Александр терпеливо оттянул все эти недолгие «невзгоды и тяготы», никуда не встряв и сохранив хорошие отношения и со своими ровесниками, и со старослужащими.

Женился он на пятом курсе на городской. В карьерных поползновениях его нельзя было заподозрить – он женился на длинноногой и длинноволосой студентке пединститута, родители которой были простые инженеры на КМЗ, так что кроме к…ской прописки Искрицкий не получил от своего брака никаких материальных выгод. Даже профессию он себе выбрал среднюю – между хирургией и терапией, пройдя интернатуру по анестезиологии- реаниматологии в 10-й больнице, куда потом и устроился работать.

С положительной же точки зрения Александр имел одну отличительную черту – умение избегать «стрёма». Это было очень важное и нужное качество. Уже отмечалось, как много обстоятельств могли осложнить жизнь советскому человеку. Чем проще был социально организован человек, тем меньше было таких обстоятельств. Например, истопник котельной мог пить свою бормотуху в любых количествах, дебоширить и ругать коммунистов сколько душа позволяет. Некоторые истопники даже сочиняли песни остросоциальной направленности – до начала всесоюзной известности Виктора Цоя оставалось всего год или два. Так что этому донному контингенту можно было не опасаться властей – дальше котельной не загремишь. Но если вы собрались получить высшее образование, освоить специальность, а потом сделать карьеру, то постоянная оглядка и жёсткая линия поведения были очень нужны. Советское студенчество, как никакая другая категория молодёжи, должна была хранить и приумножать традиции отцов и дедов. Особо акцентировалось, что будущая интеллигенция должна не механически, начётнически следовать этим традициям, а делать это своим сознательным и свободным выбором. Если в процессе прогрызания сквозь гранит науки ты не выработал однозначной жизненной позиции, то ничего, кроме неприятностей, избранная специальность тебе не сулит. Основой всех наук является марксизм-ленинизм, и любое твоё отклонение – шалость, озорство, ненужный анекдот – может быть расценено как отрицание базисных основ. Диплом ведь могут и не дать…

Так что единственное положительное качество Искрицкого было не то, что нелишним оно было жизненно важным. Это не значит, что молодой человек был каким-то там трусом или малодушным соглашателем. Например, в живой природе страус избегает опасности, пряча голову в песок, а хамелеон – мимикрируя. Попробуйте, представьте себе страуса, гордо выпрямившегося навстречу развернувшемуся в прыжке гепарду! Представьте хамелеона, вместо защитной грязно-зелёной окраски напустившему на себя гневный пурпур! Да любая крыса тут же сожрёт дурную зверушкубез всякой злобы, без всякой славы, просто потому, что голодная. Пожалуй, нет такой философской системы которая не призывала бы человека учиться у матери-природы и не приводила бы примеров из флоры и фауны. Выживает не сильнейший, а лучше приспособленный, и задача любой особи – выжить и размножиться, то есть обеспечить продолжение своему виду.

Искрицкий, как уже отмечалось, прошёл сковозь горнило мединститута легко, за шесть лет ни разу не «запалившись» ни в каких историях. Этим мало кто мог похвастаться, особенно те, кто жил в общежитиях. «Общага» всегда опасна, ибо соблазнённые отсутствием надзора старших и кажущейся безнаказанностью студенты начинают «озоровать». Там кто-то подрался, тут – напился, здесь – фарцевал. Среди знакомых Шурика были и те, кто употреблял наркотики, и те, кто по ночам раздевал пьяных. Двое его друзей изнасиловали одногруппницу, напоив её водкой с пипольфеном. Ещё один приятель где-то доставал, хранил и перепродавал порнорграфические журналы, другой занимался несанкционированной раскопкой воинских захоронений времён войны и собирал коллекцию стрелкового оружия. Несколько ребят и девушек состояли в религиозной секте, человек пять «качков» были одержимы великорусским шовинизмом под лозунгом «Россия для русских» и затевали драки со студентами – выходцами с Кавказа и Средней Азии. Ещё трое промышляли вскрытием, обчисткой и угоном легковых автомобилей. Две девчонки из соседней комнаты занимались проституцией, знакомясь в ресторанах и барах с пожилыми влиятельными мужчинами. Десятка два были не то «пацифисты», не то «пофигисты». Во время учёбы Шурика смягчающая фрмулировка «неформалы» ещё не была придумана.