Мединститут

– Ваня? Ну как там? Ну мужик этот, Захватаев, из 14-й. После ушивания язвы. Смотрел? Как он? Что ты говоришь? Какие ещё проблемы? Ты что, Агеев? Как не телефонный разговор? Да что случилось? Ты можешь просто два слова сказать – как себя чувствует больной?

– Да не ори,–  с досадой ответили ему с того конца. – Я не могу говорить – не один я здесь. Срочно подъезжай. У меня для тебя важная информация…

С моментально изменившимся лицом Булгаков, плотно сомкнув челюсти, кинулся к трамвайной остановке. На линии был то ли затор, то ли обрыв провода, то ли просто перерыв в движении траспорта. На остановке скопилось человек семьдесят. Судя по нетерпеливым позам и изнервничанным лицам, уехать в течение ближайшего получаса не получилось бы. Антон вышел к проезжей части, поднял руку. Не прошло и двух минут, как он «тормознул тачку».

– До БСМП, до «десятки» довезёшь?

– Мне вообще-то на Трубопрокатный, – застенчиво ответил автомедон интеллигентского вида. – Довольно значительный крюк. Если только за пятёру…

Пять рублей у Антона были, но больше ничего не было. Аванс в январе задерживали на «неопределённый срок», а стипендию он всю растратил на покупку туфель к своему бракосочетанию.

– Ладно, вези…

По мере приближения к больнице Антон всё больше впадал в панику. Что, чёрт возьми, могло случиться? Почему Агеев говорил с ним так странно? Объяснение только одно – больной внезапно затяжелел и его пришлось «брать» повторно на релапаротомию.

«Несостоятельность швов, – обречённо подумал Антон. – Нет, рано. Значит, кровотечение. А откуда? Там и крупных сосудов-то нет. Разве что веточка arteriae gastroepiploicae – была там одна подозрительная сволочуга. Но я же её перевязал дважды, с прошиванием. Не могла она кровануть… А то, если там высокая кишечная непроходимость? Запросто – сальник-то деформирован… Эх, чёрт, нельзя было уходить. Сидеть, сидеть возле больного нужно было…»

Ни жив, ни мёртв заглянул Антон в ординаторскую. Неизвестно, что он ожидал там увидеть, но мирная вечерняя обстановка поразила его расстроенные нервы. Там работал телевизор и шёл повтор «Вокруг смеха», посмотреть собрались и дежурный врач, и постовые медсёстры – Сабанеева и Изосимова – и хирург-субординатор Агеев, который сдержанно хихикал в углу.

– Ну, что скажешь, молодёжь?

– Партия! Дай порулить…

В оглушительном пароксизме смеха появление Булгакова прошло совершенно незамеченным. Антон вообще не понял шутки и с досадой подумал, как можно смеяться, когда больному плохо. Ваня долго не соглашался выйти.

– Подожди, дай досмотреть, – упёрся он в ожидании очередного перла. Но Булгаков ждать не захотел и чуть ли не силой вытащил Агеева из ординаторской. Они прошли в пустующую сестринскую и закурили.

– Тут вот какое дело…

– Что с больным? – Булгаков едва не схватил товарища за отвороты халата. – Говори, что там!

– А, с больным? Пусти, хули вцепился. С больным ничего, я два раза заходил. Жалоб особых нет, встаёт, ходит, пьёт жидкости. Температура 37,2. Повязка сухая, живот спокоен. Состояние ближе к удовлетворительному…

– Так какого же члена…

– Тут другое дело. Все говорят, что оперировали вы с Крупской, сами, а Ломик в уматину пьяный валялся. Что проснуться не мог, не то, чтобы к столу встать и оперировать. Вот что говорят. Гиви всю вчерашнюю смену собирается опрашивать. Вот как…

Парни помолчали, постояли, не глядя друг на друга.

– Пошли больного посмотрим… – попросил Антон.– Если с ним всё в порядке, то остальное неважно.

– Как раз важно. Булгаков, это правда? Что, сам прободняк оперировал? Юдин! Ну скажи!

– Нет, неправда.

– П…шь, как Троцкий. Ладно, расскажи, уже и так все знают.

– Не было этого. Пошли.

– Я же тебя по дружбе спрашиваю, как студент студента, – обидевшись, заявил Агеев. – Стукачом никогда не был – просто интересно. Ладно, не хочешь, не говори. Но шухер большой начинается. С тобой ещё будут беседовать, и уже не по дружбе. Дело-то серьёзное –  пьянка, самоволка, ну, самовольная операция. За такие вещи по головке не гладят. После всей этой комсомольской фигни, что с нашей комнатой случилась, я тебе не завидую. В наше время влипнуть проще простого, а вот выкрутиться… Мой тебе совет- завтра с утра беги сам к Гиви и всё ему расскажи.

– Агеев, иди знаешь куда с такими советами?

– Допрыгаешься, что из института вылетишь и в Афган загремишь…

– Может быть. Только не нужно верить всяким слухам. Всё было так, как написано в истории болезни. А это документ, между прочим. Бумага…

XIX