Мединститут

Реализм критический был сменён реализмом социалистическим, последний был сменён реализмом бездумно-отражательным. Литература с начала 90-х гг. ХХ века начала щеголять избыточной публицистикой, суперреализмом и тут же срослась с киноиндустрией. Телесериалы нашего времени, являясь сугубым отражением нескольких эпизодов из жизни кучки пресытившихся зануд, не испытывающих материальных проблем – апофеоз отражательного направления. Современные технологии, обеспечивающие копирование действительности, столь развиты, что могут гарантировать процветание жанру на столетия вперёд, если не бессмертие. Не за горами, кажется, «1984», когда появятся «машины, пишущие романы для пролов».

Хороший роман отличается от жизни только резкими поворотами сюжета – столь резкими, каких в жизни никогда не случается.

Например, звон шпор Татьяниного мужа почему-то раздаётся в самый острый момент объяснения героев. Печорину всегда удаётся подслушать Грушницкого и принять эффектные контрмеры. Базаров порезывает палец при вскрытии трупа и умирает от генерализованного сепсиса, хотя такой злой инфекции в природе не существует, и дело могло закончиться, в самом худшем случае, банальным нарывом. Раскольников идёт доносить сам на себя, злодей Свидригайлов отпускает Дунечку. Подобными маловероятными до сказочности эпизодами грешат почти все русские классики, меньше всего- Гоголь и Толстой. Но и у последнего встреча Катюши Масловой со своим обидчиком, Неклюдовым, в суде – из области чистой фантастики. Не могли они встретиться. Не мог Монтанелли быть отцом Овода. Не могла яхта «Дункан» подойти к Новой Зеландии и спасти своего хозяина и его спутников, преследуемых маори. Тем менее вероятно было появление «Дункана» у взорвавшегося Таинственного острова в самый последний момент. Не мог Штирлиц спасти радистку Кэт вместе с детьми. Не мог пьяный москвич Лукашин отбить у Ипполита невесту за одну ночь. Не мог герой Ричарда Гира жениться на проститутке.

Но без этого было бы неинтересно! В жизни можно представить себе «четыре трупа возле танка» и простить её за это; в художественном произведении хоть один должен остаться в живых, пусть раненый. Что стало бы с индийским кино, если сын неправедно убитого не вырастет в красивого сильного юношу и не начонёт мстить убийцам отца? А куда денутся мексиканские сериалы, если горничная Мария не станет сначала матерью-одиночкой, а потом миллионершей? А Голливуд? Если боцман Райбэк в компании мисс Июнь не отобьёт линкор у негодяев, не победит в спарринге Билли Трэникса, не остановит крылатую ракету? Если Т-101 не спихнёт Т-1000 в топку? Если Эммануэль не отдастся десятку мужчин особо изощрённо и изобретательно?

Если в эротико-приключенческом боевике героиню в самый последний момент не вырвут из когтей негодяев или дикарей, если не появится бог из машины – я первый плюну и закрою книгу (прекращу просмотр, уйду из театра) с негодованием. Да, господа сочинители – раз уж взялись сочинять, будьте добры, соответствуйте направлению, не разочаровывайте читателя в погоне за реализмом.

«Истории рассказывают не потому, что они правдивы, а потому, что они- хорошие истории».

– Аркадий Маркович! – раздалось за дверью, и в неё несколько раз стукнули. – Аркадий! У меня у тебе дело.

XXVI

«Сегодня всё более очевидным становится тот факт, что половое воспитание- это необходимое, неотъемлемое  условие гармонического развития личности. К тому же, не прекращаются спекуляции на этой теме «радиоголосами». Так, сейчас радиостанция «Немецкая волна» ведёт серию передач «Он, она и советский режим» под рубрикой «Третий лишний». Кто же здесь лишний? Догадаться нетрудно – разумеется, советский режим»

_{(Советская пресса, февраль 1987 года)}

То, что сейчас должно было произойти между Самарцевым и Надей, было невероятно важно для Аркадия Марковича. В его ровной жизни никогда не случалось (да и что утаивать – никогда даже не помышлялось) чего-то подобного!