Мединститут

В руках у Тихомирова были какие-то бумаги. Неужели статья в «Клиническую хирургию»? Если бы! Но нет, в случае положительного решения едва ли он сам зашёл бы. Чёрт, что случилось? Может, и не стоило открывать? Ах, как же скверно от кого-то зависеть!

– Тут вот какое дело, Аркадий (наедине Всеволод Викентьевич был со своим доцентом всегда на «ты»). Пришла мне бумага из Комитета комсомола лечебного факультета. Просят дать письменную характеристику твоему студенту Булгакову. Это тот самый Антон Владимирович, который самостоятельно прооперировал прободную язву? С которым я так долго дискутировал как-то после обхода? В чём же дело? При чём тут комсомол? Я что-то ничего не понимаю.

Самарцев попытался подавить мощнейший импульс злобы, поднявшийся откуда-то из самых глубин. Ради такого ничтожного обстоятельства прийти сюда в самый неподходящий момент!! Да долго этот Булгаков будет делать его жизнь невыносимой?! Раздавить, как таракана…

Как можно спокойнее Аркадий Маркович объяснился. Тихомиров, присев на стул в уголке, выслушал доцента старательно.

– Таким образом, вы видите, Всеволод Викентьевич, что это совершенно неуправляемая, совершенно бесшабашная личность, которой просто противопоказано получать знания. Как говорится – заставь дурака богу молиться… а его неуклюжие попытки скрыть пьянство дежурного хирурга и ввести старших в заблуждение? Я не хочу делать никаких выводов и давать оценок такому безответственному поведению, но характеристика должна быть однозначной. Я, как завуч кафедры, напишу её сам. Лариса завтра отпечатает и принесёт вам на подпись. Вот и всё.

– Всё у тебя? – Тихомиров пристально взглянул на Самарцева.

Чёрт, по глазам никак не скажешь, что у него – склероз. Да и держится бодренько, подвижен, координация движений хороша, ни следа экстрапирамидных проявлений. Долгожитель…

– Тогда ты вот что сделаешь. Ты сейчас протелефонируешь этому Чугунову в комсомол и скажешь, что мы здесь, на кафедре, во всём разобрались. Что к студенту Булгакову у тебя нет претензий ни как у преподавателя, ни как у партийца. Что ты просишь аннулировать твоё извещение «об обмане Партии»  и вернуть его тебе, а преследование Булгакова по комсомольской линии прекратить. Понятно, Аркадий? Что ж, начинай. Я поприсутствую при этом.

Тихомиров преспокойно откинулся на спинку стула и прикрыл веки.

Аркадий Маркович напряжённо поразмышлял. Кажется, конфронтация с Тихомировым начинала приобретать открытые формы. Что ж, тем лучше. Защищать авантюриста и обманщика? Вот уж чего не советовал бы…

Обдумав ещё раз всё хорошенько, Самарцев вслух выразил удивление и сказал, что никому звонить не станет.

– Бумага пошла по инстанциям! Она официальная, так что её регистрируют с выставлением входящего номера. Наш Комитет комсомола вполне владеет основами делопроизводства, Всеволод Викентьевич. Так что распоряжение ваше в принципе невыполнимо. Это – раз. Характеристику можете написать сами, это ваше право. Это – два. Но должен вас предупредить, что если наши мнения разойдутся, то я вынужден буду лично явиться не заседание Бюро и высказать своё отношение к Булгакову. Если мы не можем занять одну позицию, то придётся одному из нас становиться посмешищем. Ладно, будем оба принципиальны до конца. Это- три.

Несмотря на ровный тон, ответ Аркадия Марковича содержал скрытую угрозу, не почувствовать которую Тихомиров не мог. Будь он моложе, острая полемика с переходом на личности была бы неизбежна, но библейский возраст член-корра исключал проявление эмоций.

Всеволод Викентьевич лишь тонко улыбнулся.

– Аркадий, времени мало – спорить с тобой. Да это и бесполезно. Увы. У нас с тобой разные представления как о современной хирургии, так и о порядочности. Самое время было бы поставить вопрос о нашей совместной работе. Но и это поздно. Мир меняется прямо на глазах. Меняется не в лучшую сторону, а мне уже недолго осталось. Чем старше становишься, тем более дорожишь временем… поймёшь когда-нибудь. Поэтому давай так – ты сделаешь то, о чём я прошу, а я подпишу твою так называемую статью. «Консенсус», как говорит Первое лицо страны…

– Почему «так называемую»? – моментально насупился Самарцев.

– Потому, что это – не научная статья. Никакой наукой тут и не пахнет. Так, отчёт о проделанной работе. Можно было бы зачитать его на утренней конференции, только вряд ли кого заинтересовали бы эти голые цифры. Подспорья практикующему врачу тут нет, а теоретической медициной кафедра под моим руководством заниматься не будет. Вот если бы ты сам придумал метод лапароскопии, изобрёл бы лапароскоп, успешно применил бы его первым в мире…

– Вы не правы, Всеволод Викентьевич! Применение нового оборудования, новых методик в условиях клиники – это наука, имеющая огромное значение для практического врача, и…