Мединститут

Надя всё видела. Она, не чувствуя ног, побежала к жениху. Пётр, бледнее падавшего снега, всё держал руками живот и ловил ртом воздух. Снег вокруг него начал чернеть – сквозь пальцы обильно сочилась кровь с неприятным запахом – налицо было огнестрельное ранение брюшной полости с обширным повреждением кишечника.

Со всех сторон сбегались люди. Они всё теснее обступали поверженного Горевалова и беспомощно стоящую на коленях девушку – глупые зеваки. Никто даже не сообразил вызвать «скорую».

Один Булгаков, который не успел далеко отойти, не растерялся, мигом сгонял в приёмное отделение, бывшее в двух шагах, и прикатил каталку.

– А ну, помогли загрузить, быстро!! – заорал он. – Вот ты, и ты – взяли, раздва! Надя, не реви. На его счастье, все на месте – и Гиви, и Самец, и Тихомиров. Операционную уже разворачивают!

Через десять минут Петя был уже на столе ургентной операционной 2-й хирургии, где его поджидала операционная бригада – анестезиолог Кудиевский, Гиви Георгиевич и Аркадий Маркович. У окошка на табуретке дремал профессор Тихомиров, приглашённый в качестве консультанта. Несколько минут ушло на укладывание пострадавшего, введение в наркоз, обработку операционного поля.

Наконец, начали. Обрез был заряжен картечью. Вследствие минимальной длины стволов начальная скорость свинцовых шариков была невелика, поэтому ранения были проникающими, но слепыми. Вследствие разлёта картечин оба отдела кишечника были прострелены во многих местах, что требовало резекции обширных участков и наложения стомы, то есть выведения концов кишечника наружу, через переднюю брюшную стенку. Это – не считая борьбы с шоком, с перитонитом, с кровотечением.

Огнестрельное ранение брюшной полости, «огнестрел»–  вещь очень редкая в мирное время и очень коварная. Несмотря на то, что в ургентной операционной собрались лучшие хирурги К…, опыта борьбы с такими вещами ни один из них не имел, и все испытывали очень сильную неуверенность.

Отсутствие д-ра Ломоносова, когда-то ведущего специалиста московского НИИ по огнестрельным ранениям, чувствовалось всеми. Ни слова не было сказано, даже намёка, но то, что присутствие Виктора Ивановича сильно прояснило бы ситуацию, было самоочевидно. Но, как принято считать, незаменимых у нас нет. Операция длилась шесть часов и завершилась поздно ночью. Примчались родители Горевалова, долго ждали под дверьми операционной. Потом больше часа беседовали с Гаприндашвили и Самарцевым (Тихомиров ушёл раньше всех).

Раненого поместили в реанимацию – состояние его было тяжёлым, даже критическим. Прогноз, то есть предсказание медиков, было суровым – если выйдет из шока, то останется инвалидом. Из шока Пётр вышел на третьи сутки – его богатырский организм выдержал и выстрел картечью, и восьмичасовую операцию. Но наличие калового свища повергло молодого человека в абсолютное уныние.

– Лучше бы я на месте откинулся… – мрачно заметил он, замолчал и замкнулся, не желая ни с кем больше разговаривать.

Ни с врачами, ни с родителями, ни с Надей Берестовой.

– Жить не хочет – плохо… – зашептались медсёстры. Действительно, выздоровление Горевалова затянулось, и «гладкое послеоперационное течение» превратилось в шероховатую синусоиду. Несмотря на то, что Егор Сергеевич «напряг» всех к…ских хирургов и реаниматологов, на то, что он привозил из столичного «Склифа» какого-то профессора, на то, что были обеспечены самые лучшие лекарства, одноразовые шприцы и капельницы, на то, что от Пети практически не отходил дежурный медперсонал реанимации, состояние его не улучшалось. Раны заживали плохо, перистальтика кишечника не «заводилась». В нижних отделах лёгких нарастали застойные явления, переходящие в пневмонию. В моче появился белок, на крестце- пролежни. Молодёжь клиники всё сильнее шепталась по углам – все помнили, как в октябре месяце доктор Ломоносов успешно прооперировал аналогичный случай, выписав пострадавшего на одиннадцатые сутки.

Здесь же к одиннадцатым суткам больной всё ещё находился в реанимации, превратившись из цветущего рослого мужчины в исхудавшую мумию с безжизненным взором. Мумию, от которой шло постоянное зловоние, несмотря на гигиенические мероприятия-  перевязки, протирания яблочным уксусом, фирменные калоприёмники. Самостоятельно есть Горевалов отказывался, не принимал даже воду, и всё питание проводилось посредством зондов и капельниц.

– Как Мао Цзе Дуну… – мрачно шутил пожилой персонал.

На двенадцатые сутки, однако, мучениям Пети был положен конец – он был обнаружен в три часа ночи на своей койке совсем мёртвым, с умиротворённым выражением лица. На лбу его чернела маленькая дырочка – выстрел из «ПМ» с глушителем, в упор, положил конец земному существованию Петра Горевалова! Кто его сделал – осталось неизвестным. Видимо, убийца, одетый в белый халат, проник в реанимацию ночью, в отсутствие рядом медиков подошёл к койке, сделал своё чёрное дело и преспокойно исчез.

Милиция долго допрашивала дежурных, но никто ничего не видел.

– Профессионал работал…

Было ясно, что «профессионала» никогда не найдут.