Мединститут

Профессор начал методично щупать живот, потом сделал едва заметный жест, и в руку ему моментально вложили стетоскоп. Тихомиров очень внимательно выслушал кишечные шумы. Обход, замерев, следил за каждым его движением. Наде надоело стоять, подниматься на цыпочки, и следить за неподвижным Тихомировым. Что-то происходило, а что именно, понять никак нельзя было. Оглядевшись вокруг, она увидела поблизости от себя Лену Девяткину. Та тоже, видимо, тяготилась затянувшейся паузой.

– Слышишь, а в чём тут дело-то? – шёпотом спросила Берестова.

– Очевидное- невероятное, – отозвалась та. – Огнестрельное ранение – редкий случай.

– Ну, редкий. Борьба же за мир идёт полным ходом. А почему тогда все так всполошились? У него что, салфетку в животе забыли?

– Тс-с, – прошептала Девяточкина, и, оглядевшись по сторонам, вывела Надю в коридор. – Ты бы потише- кругом больные. А шорох такой из-за того, что в таких случаях положено заканчивать операцию выведением кишки наружу – колостомой, а этого не сделали. Оперировал Ломоносов, а он простреленный участок кишечника резецировал и сшил, то есть потом наложил анастомоз. Грубейшая ошибка, нам Самарцев объяснял. Сшивать кишечник на фоне перитонита нельзя ни в коем случае…

– Ни фига себе- кишка наружу! – воскликнула Надя. – У меня бабушка покойная год с колостомой прожила. Сама мучилась, и нас всех замучила. Вонища, грязь… бр-р. Ну, зашил он ему, и что дальше?

– А ничего. Сначала, как узнали, все за голову схватились – думали, будет несостоятельность и швы прорежутся, – подробно объясняла Девяткина. – Хотели тут же взять повторно и переделать, пока не поздно. Ломоносова чуть от операций не отстранили… Шуму на всю больницу. Бесплатное кино…

– Ну? – не терпелось Наде.

– Что «ну»? Видишь, поправляется. Всё получилось. Теперь ждут, что же Тихомиров скажет. Он больного ещё не видел.

– А, так вот оно что, – дошло, наконец, до Берестовой.– Так этот оперировал, высокий, в золотых очках?

– Да, Ломоносов Виктор Иванович.

– Рисковый мужик, – одобрила гинеколог. – Получается, он всем тут нос утёр. Ладно, Лена, спасибо, объяснила, что к чему.

– Да тут постоянно такие приколы,–  засмеялась та. – Балет на льду, бесплатно смотри и наслаждайся…

Войдя, наконец, в курс дела, Надя снова вернулась к обходу. Тихомиров всё сидел на кровати и листал историю болезни. Самарцев, нагнувшись к его уху, что-то негромко объяснял. Везде переговаривались. Ломоносов, засунув обе руки в карманы халата, происходящим не интересовался и с выражением бесконечной скуки смотрел в окно. Там продолжался дождь, низкие тучи почти касались асфальта. Неожиданно он показался Наде невероятно симпатичным.

«А ведь красивый мужик, – оценивающе подумала она. – Старый, конечно, но до сих пор красавец. Если б ещё не сутулился так… А в молодости был, наверное, ого-го»…

– Да-да, конечно, – ответил Тихомиров Самарцеву и неожиданно легко поднялся. – Что же, для отдалённых выводов время ещё не пришло, но первоначальные уже можно сделать. Поговорим в кулуарах…

– Виктор Иванович!– неожиданно громко спросил больной. – Так мне что – кишку выводить не будут?

Ломоносов обернулся, смущённо развёл руками и указал на профессора.

– Не будут, голубчик, – улыбнулся тот. – Пусть ваш кишечник остаётся в брюшной полости, там, где ему и положено быть.

– Фу, слава богу! – вызывающе воскликнул тот. – А то я две последние ночи не спал, всё снилась мне эта кишка проклятая… всё ведь резать по новой собирались. Нет, я понимаю, что разрезать – это интересно…

Молодая половина обхода хихикнула, старшая нахмурилась.

– Ну, голубчик, все же хотят как лучше, – резонно ответил Тихомиров. – Случай у вас не простой, огнестрельные ранения – вещь крайне капризная и невероятно специфическая, и мнения врачей могут быть разными. Такие вопросы решаются коллегиально.

– В общем, если бы не Виктор Иванович, ходил бы я с двумя очками, – хмыкнул больной. – А то и с тремя – из-за расхождения мнений…

–Ч ем нэдоволен, Рыбаков? – подключился Гиви Георгиевич. – Тебе жизн спасли, вон сколко врачей ходят, пэреживают, а ты нэдовольный лежишь тут мне?

– Продолжим, товарищи, – и профессор перешёл к следующему. – Обсудим после.

Обход продолжался ещё не меньше часа. Мужские палаты закончились, начались женские. Молоденькие лежали с аппендицитами, пожилые с холециститами, старые – с онкологией. Наде здесь было интереснее. Во- первых, женский живот должен был стать её специальностью в будущем, а во-вторых, она сама когда-то лежала здесь с аппендицитом, ещё в школе. Оперировал её Гиви Георгиевич. Она лежала в 17-ой палате, двухместной. Сейчас её занимала вчерашняя девочка, Оля Матюшина, та, которую вчера оперировал Самарцев. Состояние больной соответствовало, как доложил Аркадий Маркович, «объёму и тяжести перенесенной операции».