Мединститут

– Насколько я понял из выступления Гиви Георгиевича, выводы были сделаны преждевременно. Как сказал однажды Марк Твен, «слухи о моей смерти несколько преувеличены»… Когда Теодор Бильрот сделал первую в мире успешную резекцию желудка, то, попади он на нашу конференцию, выводы были бы сделаны столь же поспешные, сколь неумолимые. И свой отчёт он опубликовал только на седьмые сутки. Что, больше никто высказаться не хочет? Что ж, послушаем самого хирурга. Виктор Иванович!

Ломоносов, нахмурившись, сидел за своим столом и точил карандаш. В ответ на приглашение он вяло отмахнулся.

– Всё документировано в истории болезни, – лишь глухо сказал он. – Больного все видели. Мне добавить нечего.

«Эх, я бы на его месте такое сказанула! – мстительно загорелись глазки у Нади. – Неужели отмолчится? С-слабак»…

– Тогда послушаем ассистента. Вы с кем ходили на операцию?

В задних рядах послышались смешки, и на середину ординаторской выступил взъерошенный и растерянный Антон Булгаков. Лицо его горело.

– Представьтесь.

Студент назвался.

– Так вы ассистировали Виктору Ивановичу?– прищурился Тихомиров. – Из чьей вы группы? Вот, Аркадий Маркович, ваши студенты уже ассиcтируют на больших полостных операциях. Активные у вас студенты. Антон Владимирович? Ну, и что вы скажете по поводу проделанной работы?

«Антон Владимирович» огляделся вокруг. На него смотрели буквально все, все 30 или 40 пар глаз, и в их выражении читался вызов. Разумнее всего было бы стушеваться – едва ли профессор серьёзно интересовался его мнением.

Булгаков беспомощно взглянул на Ломоносова. Старый хирург продолжал крутить карандаш в точилке и казался весь поглощённый этим занятием.

– Виктор Иванович оказал мне большое доверие, взяв на эту операцию,– как можно скромнее сказал Антон и потупился. – За это я ему очень признателен.

Зрители сильно пошевелились.

– Наложение межкишечного анастомоза с глухим ушиванием брюшной полости на фоне перитонита было оправдано на ваш взгляд? – монотонно и очень жёстко произнёс Тихомиров. Лицо его приняло самое неприятное выражение.

– Вполне оправдано, – неожиданно твёрдо ответил ассистент.

– Почему?

– Отсутствие вторично-инфильтративных участков в подлежащих анастомозированию концах подвздошной кишки позволяло надеяться на состоятельность анастомоза бок в бок в ближайшем, а тем более, в отдалённом послеоперационном периоде…

– То есть?

– Разумеется, при условии полноценной санации и адекватного дренирования брюшной полости. Разгрузка анастомоза достигалась тонкокишечной интубацией – раз, и пальцевой дивульсией анального сфинктера- два…

Булгаков ни разу не запнулся и не отвёл взгляда.

«Во шпарит», – подумала Надя.

Складки на профессорском лице заметно углубились, и он задал новый, ещё более жёсткий и специальный вопрос. Собравшиеся затаили дыхание. Булгаков без паузы ответил длинной, не менее мудрёной фразой, из которой Надя ровно ничего не поняла.

Затем вопросы Тихомирова посыпались градом. С неумолимостью «плохого» следователя он устроил студенту настоящий допрос. Казалось, что членкорр испытывал охотничий азарт и наслаждение от сцены. Хотя почему «казалось»…

«Из всех удовольствий жизни самым острым является удовольствие интеллектуальное», –  вдруг вспомнилась ей неизвестно чья цитата.

Берестовой показалось, что столь сокрушительных ударов Антон не выдержит, спасует, но тот, выпрямившись и вытянувшись в струнку, точно дуэлянт на барьере, отвечал и отвечал. Как ни странно, ему вполне удавалось владеть собой и сохранять спокойствие. После той операции он провёл три вечера в институтской библиотеке, где пересмотрел всю литературу об огнестрельных ранениях.

Тихомиров устал первый.

– Хорошо, ответы исчерпывающие, – признал он, – в целом, они меня удовлетворяют. Так, товарищи? Чувствуется серьёзная подготовка. Однако, нельзя не признать тот факт, что хирург, приняв решение именно о таком завершении операции, пошёл на колоссальный риск. Вы с этим согласны?

– Я ещё студент, и не мне давать оценку действиям хирурга, у которого я учусь, – с достоинством ответил Булгаков. – Просто мы сейчас живём в мирное время, поэтому к огнестрельным ранениям должен быть более индивидуальный подход, чем непосредственно на поле боя…

– Борьба за мир будет такая, что камня на камне не останется, – прозвучало из-за спин собравшихся.