Мединститут

– Во- первых, не сходи, а сходите, Надежда Константиновна, – медленно и раздельно произнесла она. – Перед вами, девушка, доктор. А во-вторых, назначение записано в истории болезни. Вы должны его выполнить – сами позвонить в лабораторию и сообщить дежурным врачам результат. Так что пожалуйста, заканчивайте перекур и займитесь своей работой…

– Я никакой «Надежды Константиновны» не знаю, – моментально озлилась Татьяна. – Сегодня дежурит Самарцев, а он мне никаких распоряжений не давал. Так что если эти лейкоциты нужны вам, девушка, то сами и узнавайте. Я уже объяснила, как. А у меня и так работы навалом.

– Я  врач-субординатор, и сегодня дежурю с Аркадием Марковичем. Так что будьте добры… – завелась и Берестова.

– Кто-кто? – в притворном ужасе округлила глаза Татьяна. – Субординатор? Нехило. Это студенты шестого курса? «Субчики?»

– Вы хорошо информированы…

– Так вот, субординаторы мне не начальство. Я подчиняюсь только дежурному хирургу! – ухватила свой шанс опустить не понравившуюсю ей очередную «биксу» Татьяна. – Вас тут знаете сколько ходит, толку ноль, а работать мешаете. Ещё раз говорю – нужны лейкоциты, иди сама звони, тебе я подчиняться не буду! Как же, сейчас побежала! А назначение я выполню – часов в восемь, как освобожусь…

– Больной до восьми ждать не может, – не сдавалась «Крупская». – Если вам лень оторвать жопу, то хорошо, так и быть, позвоню я. Где телефон?

– Пошли, я позвоню, – поднялся Антон. Ему было неловко за Татьяну. Конечно, у Берестовой многовато амбиций, но права – она. А Смирнова хороша – как истинная медсестра, никогда не упустит возможности унизить студента или молодого врача. Через год сама ведь на её месте будет.

Надя ещё слабо ориентировалась в огромном отделении, и едва смогла бы самостоятельно отыскать дорогу из одного конца в другой, не говоря уже о том, чтобы самой звонить куда-то, поэтому была очень рада помощи Булгакова. Он провёл Надю на первый пост, сел за массивный  канцелярский стол и позвонил в клинлабораторию сам.

– 14,2, нейтрофилов 10, СОЭ 19, – сообщил он. – Можно было бы и не звонить.

– Нет, повышаются,– в раздумье ответила она. – Там вообще живот нехороший. А ты здесь подрабатываешь, или как? – Надя аккуратно опёрлась задом на самый краешек стола и слегка наклонила голову. Её пухлые губы никогда не смыкались полностью, оставляя небольшую дырочку между ними, как будто девушка то и дело собиралась озорно свистнуть. Это к ней невероятно располагало.

– И подрабатываю, и как, и всё такое прочее, – сдержанно ответил Антон. – А что?

– Я смотрю – тебя уже на операции вовсю берут, – уточнила Надя. – Не страшно? Не страшно ассистировать?

– Нет, пустяки…

– Ну, правда! Как это вообще происходит? Я ещё ни разу на операциях не ассистировала, только смотрела.

– Ну как… приходишь и ассистируешь.

– Тебе что, тяжело рассказать?

– Ну, сначала страшно, конечно. Первый раз особенно. Трясёшься, всё из рук валится, нитки путаются, операционная сестра шипит, хирург орёт, анестезиолог ноет, что у него наркоз идёт. Многие раз сходят, попробуют, отметятся, разочаруются – и в зрители. А по-моему, ничего интереснее нет. Едва преодолеешь психологический барьер… Пару раз попробуешь – понравится, за уши не оттащишь.

Надя всё же затронула живую струну у Булгакова. Начав рассказывать о своих впечатлениях, полученных у операционного стола, он уже не мог остановиться. Попутно он сообщал массу сведений о личностях хирургов, их взаимоотношениях, о репутации среди студентов. Надя слушала с неподдельным интересом. Её серые глаза как бы становились ещё больше от восхищения рассказчиком, и остановиться было невозможно.

«Надо же, какой ценный источник информации этот Электроник, – размышляла она, усваивая нужное для себя и отсеивая эмоциональную шелуху, которой Антон обильно засорял свой рассказ. – Неплохо бы слушать его почаще – этот тип, кажется прошёл тут и Крым, и Рым»…

– Ну, прямо не знаю, – вздохнула она, едва Антон остановился. – Ты мне такого нарассказывал…

– Нет, всё вовсе не так страшно, честное слово…

– Ладно, спасибо. Я пойду, а то Самарцев ещё решит, что я сбежала.

Надя улыбнулась Булгакову, и, мигом рассоединившись со столом, на котором всё это время то ли сидела, то ли не сидела – столь легка и стройна она выглядела в костюме и шапочке – и направилась в ординаторскую, легонько цокая по линолеуму каблучками.

Антон снова посмотрел ей вслед. Недолгий разговор необычайно окрылил, и ему стало невероятно жаль, что он так быстро закончился. Они впервые общались за пять лет, и Булгакову, никогда не обманывающему себя, вдруг стало ясно, что эти пять лет прошли впустую.

– Что, Антон, снова дежуришь? Ни фига себе! Ты хоть дома-то бываешь? А меня завтра выписывают!