Медицина в Средневековье

Но дело не только в этом. Согласно учению древнего философа Платона, принятого ранним христианством, истинная реальность вечна и невидима. Желание слишком глубоко проникнуть в тайны природы рассматривалось как греховное. Открывать или утверждать что-то новое? Избави, Боже! Новинки подозрительны: за ними могут стоять мошенники или, хуже того, слуги дьявола. Сегодня ты споришь с Гиппократом или Галеном, а завтра поставишь под сомнение выводы отцов Церкви?! Это попахивает «общением с нечистой силой»! А по такому обвинению инквизиция бросала противников в тюрьмы и сжигала на костре.

На картине французского художника Оноре Домье (1808–1879) изображены два врача-схоласта, которые ведут друг с другом бесконечный теоретический спор. Каждый сссылается на книжный том у него в руках. А смерть в образе скелета с косой тем временем уносит больного, от которого они отвернулись. Даже когда Средние века были далеко позади, в XVII веке французский драматург Жан Батист Мольер сказал, что у таких врачей достоинств масса, а недостаток только один: «Они сведущи в гуманитарных науках, прекрасно владеют латынью, знают греческие названия… могут определять болезни и отличать одну от другой, но вот лечить их они не умеют… Все их достоинства заключаются в пустопорожней болтовне, которую они изрекают с важным видом… давая пациентам вместо помощи одни обещания».

^{Доктора-схоласты. Карикатура Оноре Домье. XIX в.}

Любая наука опирается на методы индукции (от частного к общему) и дедукции (от общего к частному). Средневековые медики изначально отвергли первый путь — накопление новых фактов и создание на их основе новой теории. Они предпочли другое — любые обнаруженные факты втискивать в рамки старой гуморальной теории Галена и Гиппократа. Буквально все выводили из нее.

То, чему учили древние авторитеты, цитаты и ссылки на великие имена, схоласты считали гарантией истины. Они были уверены, что это защищает от шарлатанства, а между тем оно, наоборот, на этой почве процветало. В те времена шарлатаны нередко распространяли подделки, сочинения, ложно приписываемые классикам, и такие тексты принимались за эталонные. Например, одним из самых распространенных сочинений в Европе была так называемая «Capsula eburnea» — шкатулка из слоновой кости, которая якобы была найдена в гробнице Гиппократа. Там был найден текст с прогнозами для различных болезней, нередко смертельными. Вот примеры: «Если на колене появится черный пузырь, то человек на восьмой день умрет, когда болезнь началась с потения. Если у человека появится пузырь на шее, то он умрет на третий день болезни в том случае, если при возникновении заболевания он испытывал сильную жажду». Этот текст по стилю был похож на прогнозы Гиппократа. Средневековые ученые не сомневались в его правдивости, так как Гиппократ был самым авторитетным из всех врачей. Но современные историки усматривают в этой рукописи подделку, возникшую, по-видимому, в V веке н. э., через сотни лет после смерти Гиппократа, который жил в 460–370 годах до н. э.

У медиков Средневековья не было достаточного знания анатомии. Это тормозило совершенствование хирургии и освоение сложных операций. Хотя у хирургов и цирюльников во время Крестовых походов и бесконечных войн накапливался большой практический опыт, все-таки хорошо понять анатомию можно только на трупах. Во многих книгах и даже учебниках христианскую церковь не раз обвиняли в том, что она запрещала анатомирование трупов. Но это неверно. Прямого запрета не было, хотя церковь относилась к этому крайне неодобрительно. Откуда же возникло такое представление?

В эпоху крестовых походов крестоносцы нередко погибали на чужбине. Друзья хотели похоронить их останки на родине, но перевезти их было трудно. Поэтому они вываривали трупы кипятком, а оставшиеся кости перевозили. Римский папа Бонифаций VII в 1299 году в своей булле запретил расчленять тела погибших крестоносцев, и это было единственным документом церкви против вскрытия трупов. Однако фактически медики после этого лишились возможности получать трупы для вскрытия. По представлениям того времени, умерший должен был в Судный день воскреснуть невредимым. Дело было не только в осуждении церковников. Людям всегда было свойственно отвращение к такому обращению с покойниками.