Медсанбат

Кого же послать в обратный путь за группой Скринского? Водители устали, а посылать надо. Наверное, Копейкина, Судакова, Куваева. И еще одного опытного водителя надо подобрать. Мало ли что может случиться с автомашинами. Дорога не близкая. Может, Кукольника? При осмотре инструментов шило у Кукольника оказалось на месте, под сиденьем. И, когда Фролов спросил, зачем оно ему, Кукольник ответил:

— Водитель у нас и слесарь, и плотник, и портной.

— И скаты можно проткнуть, — как бы между прочим сказал Фролов.

Тот, кто это делает, шило под сиденьем не возит, товарищ сержант, — ответил Кукольник.

«Заметил, наверное, что за ним наблюдают, — подумал Шевченко. — А может, человек ни в чем не виновен? Оп вправе даже обидеться на Фролова».

— И куда нас черт несет! — буркнул Куваев после долгого молчания. При передислокации он всегда садился за руль.

— Как куда?! — удивился лейтенант. — На Ржев. Туда идут войска, разве не видите?

— На Ржев то на Ржев, но какое-то гадкое предчувствие. Посмотрите, товарищ лейтенант: слева горит, справа горит, и даже сзади зарево. Словно в горлышко бутылки лезем.

— Командованию виднее, куда войска перебрасывать. Нам с вами только на пять шагов вперед видно.

— Да так-то оно, так, — ответил Куваев. — Но, вижу, У вас тоже на душе скверно.

— От этого положение на фронте не изменится.

По сторонам дороги—горы снега. Сколько требовалось потрудиться женщинам и подросткам, чтобы расчистить ее.

Павлу не давали покоя слова Куваева. Действительно, кругом море огней. Они тянулись широкой полосой и уходили полукругом куда-то вдаль — еле виднелись. Горели села. Через несколько минут Шевченко даже приказал водителю остановить полуторку, словно для того, чтобы убедиться, идет ли колонна. Двигатель фыркнул и замер. Куваев покряхтел, открыл дверцу, выкинул ногу, весь перегнулся и вывалился из кабины. Машина Куваева собрана из двух разбитых, в ней все скрежетало, хрипело, скорости переключались с таким визгом, что казалось — мотор вот-вот разлетится на части. Но она бегала, хотя побывала в руках многих водителей. Куваев же был занят ремонтом. Как говорится, сапожник без сапог.

Шевченко взглянул на часы — стрелки показывали четыре часа. А он еще не сомкнул глаз. Знал, как пагубно действует на водителя спящий рядом пассажир. Он развернул карту, присветил — едут правильно. Доедут до Ножкино-Кокошкино, сделают привал. А к семи часам будут на месте.

Подбежали Горяинов, Уралов:

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, все в порядке, — ответил Шевченко. — Маршрут по карте сверяю.

— По этой дороге наша пехота прошла.

2

Вот и Ромашки. Показались задымленные печные трубы на пепелищах, горбатый журавль с обледенелой бадейкой. Тут же у сломанной березы был приколочен щит. Шевченко приказал остановиться. На щите было написано: «Товарищ красноармеец! Запомни, здесь сожжено 56 домов. Погибло в огне и от пуль 179 человек — детей, стариков, женщин. Отомстите за нас, товарищи! Бейте фашистских гадов!»

— Что там написано, товарищ лейтенант? — спрос Куваев, когда лейтенант открыл дверцу машины.

— 179 человек мирного населения погибло.

Куваев ничего не ответил. Машина пошла тихим ходом. Все больше встречалось землянок. Людей почти не видно.

У одной землянки увидели женщину и парнишку лет двенадцати, которые рубили хворост.

Сколько же тут изб осталось? С десяток, не больше. Да, трудно придется медсанбату.

3

Павла разбудил Копейкин, который подъехал на машине прямо к избе. Павел посмотрел на часы: десять утра.

Значит, спал немного больше часа.

— Что случилось?

— Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнить не смогли, — доложил Копейкин.

— Что значит — не смогли? — повысил голос Шевченко.

— Дорога перерезана немцами. Танки и пехота. Пришлось вернуться обратно;

Шевченко не узнал Травинского, когда доложил об окружении. Он вдруг побледнел.

— Да, случилось, Павел Остапович, самое непредвиденное и страшное! — ужаснулся Травинский. — Втянули нас в ловушку и закрыли. — При этих словах глаза у Травинского стали неподвижны, как у судака. Губы дрожали. Левая щека подергивалась. Чувствовалось, что он пытается остановить предательскую дрожь, но это ему не удается. — А не напутали твои водители?

— Нет, мы в окружении. Утром, как только мы проехали, немцы закрыли коридор, бросив туда самолеты, танки и пехоту. Да, собственно, там наших войск и не было. Одни тыловые подразделения. И, наверное, не только Скринский со своей группой остались по ту сторону окружения.

«Водитель Куваев и то предчувствовал это, — подумал Шевченко. — Как же командование проморгало?»

— Ну что ж, Павел Остапович, давай посоветуемся, что будем делать. Немцы всего в десяти километрах от нас. И капитан Криничко только что уехал в штаб дивизии.

— Будем обороняться, — произнес Шевченко. — В окружении не одни медсанбат. Насколько мне известно, здесь несколько дивизий. И прорваться с такими силами, думаю, не трудно. Да и войска армии в случае надобности подсобят.

Слова лейтенанта ободрили комбата.