Медуза

– Что я сделала не так? – проревела я в темноту пещеры, проснувшись в холодном поту, корчась и крича на полу.

Стено будила меня, держа за руку.

– Милая моя, ты в порядке? – спросила она. – Медуза, ты слышишь? Плохой сон. Ты не сделала ничего плохого. Абсолютно ничего плохого.

– Где я? – спросила я, пока не вспомнила, что мне не четырнадцать, а восемнадцать. И та старая жизнь – Посейдон, лодка, Край ночи – давно в прошлом. По бледно-голубому зареву, проникавшему через вход в пещеру, я поняла, что уже почти рассвело.

– Опять он? – тихо спросила сестра.

– Да, он.

– Теперь все кончено.

«Тогда почему мне все еще снится обещание, которое я ему дала?» Я хотела спросить ее, но не стала, потому что знала: у Стено нет ответа. Она крепко держала меня, пока я плакала, моя самая добрая сестра, которая любила меня как мать.

Видите ли, память – и благословение, и проклятие. Вам не удастся стереть плохие воспоминания, но жизнь без сожалений – непрожитая жизнь. То, что вы помните и в каком виде, делает вас теми, кем вы являетесь. Возможно, у вас есть выбор, возможно, его нет. Но если бы я могла стереть видение с Посейдоном – богом моря, поднимавшимся из воды, загородившим свет звезд и обдававшим мою кожу холодным воздухом, – я бы это сделала.

– Мы останемся сегодня с тобой, – сказала Стено, когда первые лучи солнца коснулись горизонта.

Я подумала о Персее. Я сгорала от желания быть рядом с ним, пускай и по разные стороны скалы. Верила, что близость с таким золотым человеком подарит мне больше тепла, чем само солнце. Как я могла объяснить сестрам, что он другой? Что мы с ним друзья, несмотря на то что у нас много общего? Я хотела узнать, почему Персей оказался здесь. Я не сомневалась, что нашим судьбам было суждено переплестись.

– Не надо, – ответила я сестре, добавляя бодрости в голос. – Со мной Аргентус. Да и нам нужно поесть.

Подлетела Эвриала и встала на колени рядом со мной.

– Медуза, – начала она, – не позволяй снам беспокоить себя. Мы знаем, это тяжело, но…

– Эвриала, ты не представляешь, что это. Ты считаешь, что произошедшее с нами – какая-то игра.

– Вся жизнь – игра, Мед, – ответила Эвриала, – и ты можешь сыграть в нее.

– Правда? – спросила я. – Мне не нравятся правила. Мне кажется, что их вовсе нет, иначе жизнь была бы справедливой.

– Ты особенная, дорогая моя, – произнесла Эвриала. – Правила не распространяются на тебя, меня или Стено, если на то пошло. На этом острове мы живем так, как хотим.

Эвриала считала меня особенной, а мое сердце сжималось от боли и тоски, как и сердце любого смертного.

– Ты думаешь, будто произошедшее со мной – причина для гордости, – сказала я, – но это ужасно. Хотелось бы тебе заполучить гнездо сумасшедших змей на голову вместо простой косы, как у других?

– Послушай, – начала Эвриала, теряя терпение, – ты не похожа ни на одну женщину в мире. Это должно нравиться.

– Нет! Как может нравиться то, что люди боятся тебя? Что ты живешь в своем теле, будто в тюрьме?

Непонимающий взгляд моей сестры еще больше разозлил меня.

– Ты бессмертна. Ты даже не знаешь, что такое любовь.

– Это нечестно, Медуза, – сказала Стено.

– Какое отношение ко всему этому имеет любовь? – спросила Эвриала, сощурив глаза.

– Ты думаешь, что здорово быть особенной, – прошипела я, скрывая в гневе боль, понимая, что зашла слишком далеко: мы никогда не говорили о любви на этом острове. Я указала на свою голову – змеи тянулись в разные стороны, обнажая клыки. – Но это ужасно. Я ужасна. Я хочу быть НОРМАЛЬНОЙ!

Мой крик отразился от стен пещер, и сестрам пришлось зажать уши руками. Эхо, Каллисто, Артемида, Дафна и остальные змеи засуетились в мучительной панике. Скалы, укрывавшие нас, задрожали, и Аргентус убежал.

– Афина выбрала тебя! – крикнула Эвриала.

– Как Посейдон? – прокричала я в ответ.

– Забудь об этом монстре. Любовь – игра дураков. Тебе стоит запомнить это, – сказала Эвриала.

– Дорогая, – успокаивала Стено, – ты не ужасна. Ты наша Медуза. Ты прекрасна, как в день своего рождения…

– Я не просила о красоте тогда и не могу заполучить ее сейчас, – прорычала я. – Просто оставьте меня в покое. Обе. УХОДИТЕ!

С опущенными головами – одна от горя, другая от гнева, – сестры вышли из пещеры. Я слышала, как раскрываются их крылья, поднимаются их тела – тела, которые они любили так же сильно, как я ненавидела свое. Я так свирепо завидовала их уверенности в себе, что мой череп пронзила боль, будто змеи превратились в раскаленные кочерги. Я попала в ловушку: единственным человеком, кто не мог отсюда сбежать, была я.

Если бы только я могла стать Мериной – девушкой, которая жарила рыбу, девушкой, с которой парни хотели общаться и быть. Мериной с нормальными волосами. Но нет, я Медуза. Монстр. Девушка в изгнании. Ничего из этого я не просила.

Наверное, Персея отпугнул рев из моей пещеры, потому что его не было ни слышно, ни видно.

«Ха, – подумала я, – неужели испугался рева?» Но затем пришла мысль: «Нет, ему пришлось нелегко. Ему нужен перерыв».