Медуза

– Конечно, неправда. Я просто существовала. Как твоя мать просто жила, пока Полидект беспокоил ее. Но Посейдон сделал меня виноватой. «Я ничего не сделала!» – кричала я сельчанам. Я была так зла, Персей. Гнев рос во мне. Стено просила меня быть вежливой, но куда это привело меня? Я дала обещание, которое не хотела давать или сдерживать.

«Наши страдания из-за тебя», – сказал мне сосед Леодес. «Я думаю, ей следует пойти в воду, – сказала Алекто. – Отпустите ее, пускай выловит свою большую рыбу. Просто дай ему, что он просит, и тогда Посейдон оставит нас в покое». – «Так нужно, дитя, – добавил Леодес. – Это сохранит наш покой».

– Но ты же не вернулась в воду? – предположил Персей.

Я прислонилось головой к теплому красному камню и закрыла глаза.

– Однажды, Персей, когда я шла по деревне, у меня подкосились ноги. Я буквально не могла идти. Беззащитная, грустная, я отчаялась избавиться от убеждения, что делаю что-то не так, и мои ноги отказались работать. Сельчане окружили меня, но никто не помог мне. А сестры в это время вытаскивали сети.

Конечно, я хотела освободиться от ответственности за чужие чувства, за бури, за Посейдона. Мне даже не хотелось быть девушкой. Я мечтала стать рыбой. Чтобы сестры поймали меня и пожарили, а затем съели. Хотела навсегда спрятаться, чтобы никогда больше не быть собой. Но, несмотря на издевательства сельчан и приставания Посейдона, я так и не вернулась в воду.

– Ты очень храбрая, – сказал Персей.

Я задумалась.

– Я оставалась бы храброй, даже если решила бы сдаться.

Некоторое время мы молчали.

– Есть… кое-что еще, – произнесла я, щурясь и надеясь, что не расплачусь. – История не окончена. Мои сестры призвали на помощь богиню Афину.

– Ты встречалась с Афиной? – спросил Персей.

– Да, – глухо ответила я, трогая своих змей.

– Я тоже, – сказал он.

– Ого! – Я не смогла скрыть жесткость в голосе. – Когда?

– Совсем недавно. Она была очень мила со мной, – сказал он, – и щедра.

– Повезло тебе. Я попала под горячую руку. Должно быть, она услышала мольбы моих сестер, потому что однажды появилась у нас дома, когда Стено и Эвриала ловили рыбу, а я наблюдала за ними со скалы. Она сказала, что я плохо выгляжу, а я ответила, что она, скорее всего, знает причину этого. Я умоляла ее помочь мне избавиться от Посейдона, потому что перепробовала все возможное и не знала, что делать. Афина сказала: «Ты считаешь себя особенной только потому, что бог обратил на тебя внимание? Кем ты себя возомнила? У всех есть проблемы».

– Вот это помощь, – подметил Персей.

– Я впала в отчаяние. Напомнила, что никогда не искала внимания Посейдона и что сделаю все, чтобы он прекратил добиваться меня. Сказала, что свяжу волосы и отрежу их.

Я засомневалась, говорить ли дальше, мое дыхание стало прерывистым.

– С тобой все в порядке? – спросил Персей.

– Все нормально. Просто вспоминаю.

– Что произошло дальше?

– Помню, как изменилось выражение лица Афины. В ее взгляде было что-то лукавое, светлая мысль, божественная идея. «Ты думаешь, у тебя красивые волосы?» – спросила она. И я ответила, что это не так, но была бы счастлива расстаться с ними, если бы это означало, что ни человек, ни бог никогда больше не посмотрят на меня. Я пообещала, что никогда не стану искать молодого человека, мужа или любовника, если это позволит мне спокойно вернуться в море. Сказала, что сделаю что угодно ради этого. Афина спросила меня, уверена ли я в своем желании, потому что это слишком высокая плата для смертной девушки.

– Она была права.

– Лучше бы я никогда этого не говорила. Лучше бы никогда не давала того обещания.

– Похоже, ты всегда даешь обещания богам.

– Обещания, о последствиях которых я узнаю, только когда становится слишком поздно, – сказала я, стуча каблуком по камню.

Аргентус заскулил. Он знал, к чему все идет.

– Афина велела пойти в ее храм и никого не впускать. Мне надо делать подношения в ее честь, чтобы оставаться в безопасности. Я пообещала, что сделаю это, и она исчезла.

Снова закрыв глаза, я представила прекрасный храм, расположенной неподалеку от нашей деревни в оливковой роще с аккуратным садом, в котором росли травы и цветы, вода, блестевшая в лунном свете, переливалась в фонтане. По приказу Афины я ежедневно посещала храм с Аргентусом, избегая моря и деревни. Я спала там, а Аргентус – у моих ног. Постепенно храм стал моим скукоженным миром, а я и не возражала.

Внутри храма Афины царил прохладный уют – низкие каменные скамьи и сиденья, покрытые мягкими подушками, запах свежего хлеба, который пекари ежедневно оставляли в качестве подношения своей любимой богине. Я ела хлеб, оставляя половину Афине, садилась на ступеньки, спиной к морю, и смотрела на сушу. Каждый день я благодарила переменчивую Афину, ухаживала за оливковыми деревьями и держала свою голову опущенной. Какое-то время, избегая людей, благодаря Афину и занимаясь садоводством, я чувствовала себя умиротворенно и в безопасности. Посейдон не мог добраться до меня.