Механический принц

Тесс смотрела на Джема, едва дыша; выбившиеся из прически волосы спутанными прядями падали на лицо. Джем осторожно убрал локон с ее щеки и хриплым голосом повторил слова, уже сказанные им в карете по пути в Уайтчепел:

– Ни хэнь пяо лян.

– Что это значит? – прошептала она, и на этот раз он с улыбкой ответил:

– Ты прекрасна. Я не хотел говорить тебе раньше. Боялся, ты подумаешь, что я слишком много себе позволяю.

Тесс провела пальцами по его щеке и по тонкой коже горла до ямки между ключицами, где часточасто бился пульс. Серебристые ресницы нефилима затрепетали, словно крылья бабочки, когда он попытался проследить взглядом за движением ее руки.

– Так позволь, – прошептала Тесс.

Их губы снова встретились, и девушка закрыла глаза, словно пытаясь спрятаться в темноте от чувств, обрушившихся на нее сокрушительной волной. Джем прошептал что-то и обнял ее еще крепче. Они перекатились набок, и Тесс обвила его ногами; теперь они прижимались друг к другу так сильно, что было трудно дышать. Тесс нащупала пуговицы его рубашки, но они упорно не поддавались ее дрожащим пальцам. Наконец она смогла расстегнуть их, едва не порвав ткань. Пока Джем освобождался от рубашки, Тесс заметила, что глаза его снова налились серебром. Но она любовалась ими лишь мгновение, слишком увлеченная тем, что еще открылось ее взору. По сравнению с мускулистым Уиллом Джема можно было назвать хрупким, но эта хрупкость была полна изящества, навевавшего мысли о поэтических строках. Как золота тончайший пласт[30]. Под мышцами на груди просвечивали ребра; между острыми ключицами болталась подаренная Уиллом нефритовая подвеска.

– Я понимаю, – смущенно сказал Джем, – что я не…

– Ты прекрасен, – со всей искренностью ответила Тесс. – Ты прекрасен, Джеймс Карстерс.

Глаза нефилима расширились, а руки Тесс перестали дрожать. Ее охватило любопытство. У матери Тесс когда-то была старинная книга со страницами столь тонкими, что при неосторожном прикосновении они грозили обратиться в пыль. Тот же трепет она испытывала, когда дотрагивалась до меток на груди Джема и плоского живота, подобравшегося под ее пальцами. В этой мнимой уязвимости была своя непередаваемая прелесть.