Механика небесной и земной любви

– Моя жизнь так… изменилась, – медленно сказала Харриет. – Вряд ли у меня получится объяснить… Я многое поняла про себя, очень многое. Наверное, это простые и очевидные вещи. Я рано вышла замуж. Блейз был мой единственный мужчина. Видимо, это значит, что я так и не повзрослела. Я считала, что все у нас идеально. Будь Блейз тем человеком, которым казался, все и было бы идеально… в каком-то смысле. Тогда мне не пришлось бы взрослеть, меняться и видеть мир таким страшным – а он страшен по самой своей сути; только не все это видят. Некоторые люди не видят этого совсем, никогда. Ты видел всегда, и я знала, что ты видишь, знала давно, задолго до всего этого. Я еще тогда не понимала, что меня в тебе привлекает, а это было то самое – ты видел. А Блейз нет, он только притворялся перед своими пациентами, что видит. Но на самом деле он слишком любил услаждать себя и вообще слишком любил себя, чтобы видеть и понимать такие вещи. Блейз всегда жил в мире снов.

– Мы все живем в мире снов, – сказал Монти. – И ты тоже.

– А теперь, когда все это произошло… когда у меня отняли… все, что было… и я опять оказалась как в самом начале… мне впервые в жизни надо начинать жить своим умом – понимаешь меня? Когда я выходила замуж за Блейза, я была… аморфная, как эктоплазма. Могла навсегда такой остаться. Теперь я чувствую себя личностью – пусть не выдающейся, но личностью, индивидом, у меня появилась форма… границы. Когда мне было хорошо, я… Хотя вряд ли ты поймешь, ты же всегда был личностью. Возможно, мужчины по своей природе более индивидуальны, чем женщины… Так вот, когда мне было хорошо, я была такая бесформенная, расплывчатая – жила через других людей, в других людях, а не сама в себе. Наверное, так удобно жить и даже правильно. Я хочу сказать, что была какая-то часть мира, и в ней все казалось хорошо и все довольны, а я была часть этой части – пусть не самая главная, но все равно, эта часть мира жила через меня, а я через нее. Но сама я была будто ненастоящая – так, бесхребетная аморфная масса… а если и имела какое-то подобие формы или хребта, то не пользовалась ими – даже не знала, что они есть. Но, видно, я все же менялась – незаметно для себя самой, – становилась тем, что я есть теперь. Не могла же я измениться вот так вдруг, сразу, ведь на это нужно время, правда?

– В несчастье мы скорее познаем себя, – сказал Монти.

– Пожалуй, вот что: я впервые в жизни почувствовала себя свободной. Приходится думать самой – выбирать, принимать какие-то решения, строить свою судьбу, а может, ломать: чего-то добиваться, на что-то смотреть сквозь пальцы. Я всегда была ограждена, даже отрезана от всего. А тут будто зажегся яркий свет – он страшно яркий, и я должна все время двигаться, потому что укрыться от него невозможно. Вот этот свет, Монти, и указал мне дорогу к тебе. Ты даже не представляешь, как это для меня… важно, что я поняла… что люблю тебя. Это как будто первый поступок, совершенный мною по собственной воле, – и это так… ценно.

«Для тебя – да, – подумал Монти. – А для меня?» Новая Харриет с ее новым самообладанием по-прежнему поражала Монти. Несчастье придало ей силы, она осознала, кто она такая, осознала, что ей нужно, – все это замечательно. Но его роль – быть рассудительным и отрезвляюще холодным. Малейшее проявление нежности, малейшая ответная искорка в его душе – и они оба пропали.

– Знаешь, я чувствую себя такой сильной – я даже могла бы, если нужно, подчинить тебя своей воле. Раньше мне всегда казалось, что ты сильный, а я слабая. А теперь у меня как будто появилась какая-то власть над тобой, чуть ли не право на тебя. Ты должен мне помочь, я заставлю тебя любить меня, у нас с тобой обязательно все будет! Звучит, конечно, странно… в устах женщины, которую только что бросил муж. Но я не хочу сидеть дома и обливаться слезами, не хочу и не буду! Я должна снова устроить свою жизнь, нравится мне это или нет. И именно сейчас, когда ты мне так нужен, ты оказываешься рядом. Это предначертано, понимаешь? Можешь не вдумываться сейчас в мои слова, ты и так слишком много думаешь, это тебе только мешает… Не беспокойся, я не собираюсь завоевывать тебя прямо сейчас – то есть я, конечно, хотела бы, но… Просто нужно, чтобы между нами что-то началось и чтобы ты это позволил. Собственно, все уже началось – давно, еще раньше, чем я узнала про Блейза. Прошу тебя, пусть это продолжается, пусть растет и вырастает во что-то другое, новое. Ты так нужен мне, Монти! Если бы ты знал, как ты мне нужен. Пожалуйста, не отказывай мне в помощи, думай обо мне, заботься обо мне! Пройдут минуты, часы, дни – и если ты будешь со мной, ты не сможешь не полюбить меня. Как ты не понимаешь, тебе ведь тоже нужно любить – не только быть любимым, но любить.

Знала бы ты, подумал Монти.