Механизм. Ублюдки тоже чьи-то дети…

Любопытство толкнуло Фому Егорыча вперед. Он сделал несколько терпеливых шагов. Тощая фигура у стелы разогнулась, но осталась стоять на коленях: пуговицы трепаной фуфайки до пупа болтались расстёгнутыми, в распахнутый ворот выглядывал толстый вязаный свитер, выпачканный в пыли ровно как его владелец, но довольно добротный для такого отрепья; у сношенных на выброс сапог, почти неразличимая с крошевом, лежала вязаная шапочка, Фома Егорыч не без интереса отметил, что некогда она была в цвет свитеру.

Сухонькая кисть мужичка, обернутая слежавшимся валиком рукава, дернулась, и к пульсирующим стонам Андрейкиной жертвы неожиданно прибавился металлический лязг: точно откуда-то из-за угла покрался дворовый пес. Фома Егорыч увидел в угловатом кулаке толстую желтовато-красную цепь, почти не различимую в золотистом мороке. Крупные звенья грузно оттягивал странный диск того же металла. Его плавную сглаженную к центру поверхность часто резали бороздки различной толщины и глубины. Линии беспорядочно пересекались, выписывали казалось совершенно бессмысленный, но приятный глазу узор, несомненно имели туже природу что и вязь нитей на колоне. В сборе вещица наводила на мысль о чрезмерно крупных карманных часах – размером с кофейное блюдце, или чуть больше, если такие бывают.

Свободной рукой мужичек оправил на спине фуфайку, небрежно поднес находку к глазам. Фоме Егорычу подумалось именно с таким лицом недоумок рассматривал бы бутыль недопитого пива найди его у линялой скамьи в парке. Обветренные губы чудика сжались шероховатой полоской, перепачканная в коричневой глине рука нырнула за пазуху, увлекая вещицу под одежду. Фому Егорыча словно обдало кипятком. Он вновь свалился в шаг: быстрый и решительный, в руке сам по себе возник топорик. Никогда еще раньше он не задумывался, как в следующее мгновение умрет его жертва – на этот раз в каждом шаге смаковал тот момент, когда сталь зароется в плоть: так чтоб не глубоко и не смертельно, так чтоб решивший обокрасть его, не покинул этот мир легко и быстро.».

Внезапно пещеру наполнил грохот выстрелов. Раскатистые звуки загуляли под сводом короткими пучками эха, так что сразу и не сообразишь в какой стороне палят. Траектория Фомы Егорыча сломалась. Плечистый силуэт дернулся в сторону, пушечным ядром прокатился по усыпанному гравием полу. Всего мгновение чугунный клубок хрустел крошевом, резко рассыпался в коренастую тень. Азиат будто прилип к полу: колено вонзилось в камень, рука с топориком дрожала отыгравшей струной.

Два оборванца сильно прихрамывая выскочили из-за статуи напротив, слепо понеслись на него словно пара крупных травоядных, часто оглядывались. Спустя мгновение за спинами бегущих показался Лука. С ног до головы забрызганный кровью и еще чем-то белесым усатый каланча тяжело дышал, две здоровенные ладони будто игрушку держали карабин, ствол беспорядочно гулял вялой попыткой найти цель.

Бессмыслица происходящего опутала Фому Егорыча секундным ступором. Он не сразу осознав, что обезьяны не щадя ног улепетывают к выходу за его спиной, пытаются улизнуть от большего усатого человека. Фома Егорыч недовольно сплюнул, лицо перечеркнула презрительная ухмылка.

– Недоумок… – он дождался, когда оборванцы приблизятся сами. Обух топорика достал первого аккурат над переносицей. Раздался короткий глухой хруст, из раны что-то брызнуло под ноги. Второй отстал на пару шагов, ошалелым взглядом требуя спасения у стен, но и его не заждалась судьба стать пищей для железа. Лука увидел, как рука азиата разогнулась тракторной рессорой, навстречу второй мартышке растянулась призрачная лента. Лезвие жадно чавкнув вгрызлось в чумазое лицо, истертые до дыр подошвы исполнили в воздухе пируэт, глухо ударили о пыль вслед за хозяином.

– Сссуки… свалить решили… – Лука остановился рядом с трупами, тяжелые ладони уперлись в колени, обрамленный рыжей щеткой провал рвало надсадной дыхание, – Крови испугались… – верзила несколько раз жадно всосал воздух, – Я им… сстой… стой говорю, а они…

– Ты всех кончал? – оборвал Фома Егорыч сбивчивые потуги усатого.

– Четверых. И Андрюху.

– Тут двое… – черные маслины глаз очертили исподлобья дугу, – Похоже один на ногу встал.

– А?.. – пунцовое лицо верзилы обратилось на неподвижную трапецию азиата.

– Землекоп. – Фома Егорыч кивнул на углубление с разбросанными вокруг молочно-белыми обломками плиты, – Видимо тоже, крови испугался… – линию губы сломала кривая усмешка, в открывшуюся прорезь выглянул рядок ровных желтоватых зубов.

– Ох мля… Куль. Я мигом. Ща все поправлю… – Лука разогнулся, усатое лицо перекосило. Верзила несколько раз шумно втянул воздух точно запасался впрок, ладони вновь ухватили коленные чашечки, – Ща брат… отдышусь… и догоню засранца.

Взгляд азиата отвернулся от сломанного в пояснице каланчи, маслянистая чернота глаз в который раз облюбовала одну из граней колоны слабым ростком пронзившую сердце огромного зала, тонкие ноздри презрительно дрогнули.

– Ну да. Бог в помощь. А этим, ты верно фору дал? – топорик ленивым маятником качнулся в сторону трупов.