«Мемуары шулера» и другое

ОДЕТТА. Да, тут уж ничего не поделаешь.

МОНТИНЬЯК. Да прекратите вы, бесполезно!

ДЕЗИРЕ (вмешиваясь в разговор). Если бы мадам позволила мне дать ей совет, я бы сказал мадам, что мадам зря так надрывается. Мадам только утомляет себя и без всякого толку. У меня был глухой родственник, и я знаю, как с ними обходиться. Напротив, лучше, если мадам станет говорить с ней совсем тихонько, но при этом постарается как следует артикулировать слова, чтобы она могла прочитать по губам мадам, что мадам хочет ей сказать...

ОДЕТТА. Надо же, никогда бы не подумала...

ДЕЗИРЕ. Или уж надо кричать прямо в ухо... вот так... (Кричит в ухо мадам Корниш марку шампанского, которое он разливает.)

ГЕНРИЕТТА. Да-да, с удовольствием.

ОДЕТТА. И вправду.

МОНТИНЬЯК. Послушайте, Дезире.

ДЕЗИРЕ. К вашим услугам, господин министр.

МОНТИНЬЯК. Обслужите-ка нас побыстрее, чтобы этот ужин продлился не больше часа.

ДЕЗИРЕ. Слушаюсь, господин министр.

МОНТИНЬЯК. Знаете, на манер привокзального буфета.

ДЕЗИРЕ. Понял, господин министр.

Дезире выходит с лангустом.

Проворно выхватывает у сидящих за столом три использованные тарелки из -под лангуста, ставит на их место чистые, потом снова уходит.

ГЕНРИЕТТА (невнятно). А он просто душка, этот ваш новый лакей.

ОДЕТТА. Что-что? (Генриетта повторяет фразу, по-прежнему так же невнятно.) А что это она вдруг заговорила так тихо?

МОНТИНЬЯК. Да всё по той же самой причине, потому что глухая и не соображает, как говорит.

ОДЕТТА (едва слышно, но старательно артикулируя каждый слог). Я не слы-ша-ла, что вы ска-за-ли.

ГЕНРИЕТТА. Ах, выходит, и вы тоже туговаты на ухо?

ОДЕТТА. Кто знает... (В сторону.) Нет, это просто очаровательно!.. (Обращаясь к Монтиньяку.) А ведь правда, когда говоришь тихо и артикулируешь каждый слог, она понимает почти всё.

МОНТИНЬЯК. Да, но тебе вовсе не обязательно говорить так и со мной.

ОДЕТТА. Правда, извини. (Обращаясь к Генриетте.) Так что? Что же вы хотели мне сказать?

ГЕНРИЕТТА (орёт что есть мочи). Я сказала, что ваш новый дворецкий просто душка!

При этих словах появляется Дезире, в руках у него блюдо с седлом барашка. За ним Мадлен, она забирает тарелки и тут же удаляется прочь.

МОНТИНЬЯК. Ну вот! Наконец-то до него дошло!

Дезире обносит новым блюдом.

ГЕНРИЕТТА (положив себе порцию барашка). Благодарю...

МОНТИНЬЯК. Четверть десятого...

ГЕНРИЕТТА. Который час? (Монтиньяк показывает ей свои часы.) Я не вижу.

МОНТИНЬЯК. Ей мало, что она глухая как пень, ещё и не видит ничего!

Подносит часы поближе к глазам Генриетты.

ГЕНРИЕТТА. Четверть десятого... Хм... Представляю, сколько он уже проиграл! Ведь вчера мы приехали в шесть, не так ли? Так вот, в восемь он успел просадить триста тысяч франков! В полночь выиграл полмиллиона, а в четыре утра, когда вернулся домой, был в проигрыше на миллион восемьсот франков.

Дезире постукивает по тарелке.

МОНТИНЬЯК (отчётливо артикулируя каждый слог). Неужели в компании, которую он представляет, ему ни разу не давали понять, что промышленнику его ранга не пристало играть так по-крупному?

ГЕНРИЕТТА. Да что вы, совсем наоборот! Его компания очень даже довольна. Деньги, что он выигрывает, целиком идут ему, а всё, что проигрывает, на две трети относят на счёт рекламных расходов фирмы. Если, к примеру, ему случается просадить за ночь целый миллион, то газеты задаром напишут про него столько строк, что это сэкономит компании по меньшей мере тысяч восемьсот-девятьсот франков на рекламу. Главное, чтобы его имя было у всех на устах, а для этого все средства хороши! А вы, разве вы не играете в баккара?

МОНТИНЬЯК. Нет, ни разу в жизни.

ГЕНРИЕТТА. Ах, да, что это я... Вы ведь министр!

МОНТИНЬЯК. Я играю только на скачках.

ГЕНРИЕТТА. И правильно делаете. Лошади... это куда лучше.

МОНТИНЬЯК. Это самая благородная победа, которую когда-либо одерживал человек!

ГЕНРИЕТТА. И мой врач говорит мне то же самое. А теперь хочу воспользоваться отсутствием вашего лакея и...

ОДЕТТА. Но он здесь...

ГЕНРИЕТТА. Ах, разве?!..

Она не заметила Дезире, который в тот момент стоял у неё за спиной.

ДЕЗИРЕ. Мадам желает, чтобы я вышел?

ОДЕТТА. Нет-нет, вовсе нет, останьтесь.

МОНТИНЬЯК. Дезире, не стоит ещё раз обносить нас седлом барашка.