Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Однако Бегин был непоколебим, и израильтяне, соблюдая строжайшую секретность, продолжили подготовку. Реализацию операции «Опера» планировалось осуществить силами двух эскадрилий израильских ВВС, которые должны были взлететь с авиабазы «Эцион», расположенной на Синайском полуострове (еще не возвращенном Египту), и направляться к цели в Ираке через воздушное пространство Иордании и Саудовской Аравии. Бомбежка должна была произойти до ввода реактора в рабочий режим, чтобы избежать риска заражения местности радиоактивными осадками. В теории всё это могло выглядеть достаточно простым делом, однако Бегин и его команда в полной мере осознавали все ее опасности. Пилотам предстояло пролететь более 1900 километров над территорией противника, на предельно малых высотах, чтобы не быть засеченными радарами. Операция была смертельно опасной для израильских летчиков, однако ее неудача, как сознавал Бегин, таила опасность для будущего всего еврейского народа. Цитируя известный роман «Часы над головой» прошедшего через нацистский концлагерь израильского автора Иехиэля Динура, писавшего под псевдонимом К. Цетник (то есть «лагерник», от немецкого KZ, «концентрационный лагерь»), Бегин сказал на одном из заседаний комитета: «Огромные часы висят над нашей головой, и они тикают»[521].

Шимон Перес, возглавлявший политическую оппозицию, основной соперник Бегина на предстоящих выборах, подвергал сомнению резонность превентивного удара с самого начала. Бегин встретился с ним в декабре 1980 года и проинформировал его о принципиальной возможности такой операции, однако ему не удалось убедить Переса в ее необходимости, и потому Бегин не посвятил Переса в детали операции «Опера». Перес узнал о начале разработки этой операции только через д-ра Узи Эвена, члена Израильской комиссии по атомной энергии, которого приглашали на некоторые из секретных совещаний. Узнав более подробно о готовящейся операции, Перес направил премьер-министру личное письмо с резкими возражениями против такого плана:

В конце декабря 1980 года вы [Бегин] пригласили меня в свою канцелярию в Иерусалиме и проинформировали о неком чрезвычайно серьезном деле. Вы не просили моего ответа, и я сам (несмотря на мои инстинктивные ощущения) никак не отреагировал на сказанное. Сегодня же я считаю своим высшим гражданским долгом посоветовать Вам, после серьезных размышлений и взвесив все государственные интересы, воздержаться от задуманного. Я говорю как человек, имеющий определенный опыт. Красная черта, о которой сообщают нам (и я хорошо понимаю беспокойство наших информаторов), не представляется реалистичной. Одни материалы могут быть заменены на другие материалы. И то, что призвано предотвратить катастрофу, может вызвать другую катастрофу. Израиль может оказаться в положении чертополоха в пустыне. Не один я придерживаюсь такого мнения, тем более в настоящее время и в складывающихся обстоятельствах[522].

В свое время Моше Даян сорвал сделку с лидером Эфиопии Менгисту, организовав утечку информации относительно оружейной сделки; аналогичным образом письмо Переса побудило Бегина отложить операцию. Тот факт, что Перес знал о планируемом ударе, означал, что операция перестала быть секретной, а Бегин не хотел рисковать ни успехом операции, ни жизнями пилотов. Как он впоследствии объяснил Максу Фишеру, видному филантропу и американскому общинному деятелю, ему было мучительно думать и о риске, связанном с возможностью неудачи, и о риске не пойти на риск: