Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Первоначальный план предусматривал, что зарубежные организации финансируют половину расходов, на сумму (согласно оценке) от 100 миллионов долларов до 1,3 миллиарда долларов, на протяжении от трех до пяти лет. Программа предусматривала выполнение нескольких обязательств Бегина. Речь шла о поддержке еврейской эмиграции из арабских стран, а также о выполнении обязательств, данных тем избирателям, которые привели Бегина на пост премьер-министра (и голоса которых, возможно, понадобятся ему, когда он будет баллотироваться на второй срок)[439]. Программа также была ориентирована на реализацию идеи Бегина, предусматривающей объединение еврейского народа, путем налаживания прямых связей между городскими районами Израиля и еврейскими зарубежными общинами, с целью установления контактов между евреями Израиля и евреями диаспоры.

К 1982 году эта программа была реализована в более чем восьмидесяти городских районах; было построено порядка тридцати тысяч единиц жилья, при одновременной модернизации инфраструктуры, дорог, систем освещения и канализации. Реализация программы продолжается и в наши дни; она внесла изменения в жизнь примерно полумиллиона человек[440].

Что побуждало Бегина обращаться к нуждам людей, не столь преуспевших в жизни? Из какого неистощимого источника исходило его желание помочь вьетнамским беженцам, евреям Эфиопии и бедным евреям, уже живущим в Израиле? Бегин был политиком и в этом качестве, разумеется, преследовал политические цели — это так, конечно, но в действительности мы имеем дело с чем-то неизмеримо более значительным. На вопрос Картера относительно спасения вьетнамцев Бегин ответил, что это был еврейский поступок, и в его реплике не было риторической пышности. Такой ответ хорошо смотрится на газетной странице — но ведь при этом он был неоспоримой истиной. Несомненно, личное знакомство с антисемитскими настроениями, положением лиц без гражданства и жизнь в изгнании способствовали тому, что он проникался нуждами и нееврейских беженцев. И все же Бегин понимал этих людей, прежде всего, в силу своей еврейской природы, а унаследовал он такое мировоззрение у библейских пророков. Он проникся библейскими идеями еврейской исключительности вкупе с твердым ощущением всемирной ответственности. Такое сочетание, в его представлении, являлось основой еврейской жизни. Страстная забота о благоденствии еврейского народа не умаляла сострадания ко всем человеческим существам, вне зависимости от их местонахождения.

Бегин, обращавшийся к своим восторженным слушателям не как к «израильтянам», а как к «евреям», и сам был таким — он был человеком, еврейская душа которого диктовала буквально все им сказанное и все решения, им принятые. Действительно, за годы пребывания Бегина на посту премьер-министра, при рассмотрении им самого широкого круга вопросов, как по форме, так и по сути, в первую очередь была видна его еврейская сущность. Бегин был — и остается — самым еврейским премьер-министром из числа всех, которых знал Израиль.

Иеѓуда Авнер, носивший кипу и бывший в свое время англоязычным секретарем и спичрайтером Голды Меир и Леви Эшкола, вспоминал первую пятницу своей работы с Менахемом Бегином: тот посмотрел на часы и сказал: «Иеѓуда, тебе пора идти домой, скоро шабат». И Авнер подумал: «Наконец-то я работаю на еврея». Такое ощущение сложилось не только у Авнера. Авраѓам Шапира, представитель ультраортодоксальной партии Агудат Исраэль (которая при Бегине вошла в правительство после пребывания в оппозиции с 1952 года) также вспоминал: «Впервые мы поняли, что у нас еврейский премьер-министр».

Не только ортодоксальные евреи с чувством удовлетворения отзывались о еврейском характере нового премьер-министра и по достоинству оценивали его отличие в этом плане от всех предшественников. Рабби Александр Шиндлер, один из самых видных реформистских раввинов США и президент Союза американских еврейских конгрегаций, также высоко ценил еврейскую сущность Бегина. Он как-то заметил: «Я никогда не слышал, чтобы Рабин говорил, как еврей — и я не имею в виду разговоры на идише»[441]. Шиндлер и Бегин стали близкими друзьями. Скромная и вместе с тем жизнерадостная манера поведения Бегина, вкупе с его врожденной еврейской восприимчивостью, завоевала умы и сердца всех и каждого, реформистов и традиционалистов, левых и правых.

Разумеется, все предшественники Бегина были евреями — но Бегин отличался от них. Он тонко ощущал гармонию и приоритеты еврейской жизни и традиции, и такого человека никогда прежде не бывало на посту премьер-министра. Все это нашло свое отражение и в стиле его руководства, и в сути принимаемых им решений.