Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Тем не менее Осе Лионес, председатель норвежского Нобелевского комитета, подчеркнула в своем выступлении: «Никогда еще Нобелевская премия мира не была символом столь высокой надежды — надежды на мир для народа Египта, для народа Израиля и для всех народов раздираемого конфликтами и разрушаемого войнами Ближнего Востока»[495]. Норвежский Нобелевский комитет решил присудить премию и Бегину, и Садату. Однако Садат, понимая, что ему ничего не удалось добиться для палестинцев и что это подорвало его престиж в арабском мире, не принял участия в церемонии вручения премии 10 декабря 1978 года, отправив туда своего зятя. В Израиле, где так и не была изжита застарелая партийная вражда, находившаяся при смерти Голда Меир саркастически заметила, что Бегину следовало дать не Нобеля, а «Оскара»/ Унаследовав от Бен-Гуриона Партию труда, она также унаследовала от него инстинктивную нелюбовь к Бегину[496]. Голда Меир умерла, когда Бегин отправился в Осло получать свою премию.

Итак, Садат отказался присутствовать на церемонии награждения, тогда как Бегин решил использовать форму нобелевской речи для того, чтобы очередной раз высказать свои основополагающие убеждения. Страстная, глубокая и неизменная преданность интересам еврейского народа не противоречит интересам человечества в целом. По сути дела, сионизм — это не что иное, как еврейское выражение общечеловеческих устремлений. Бегин был бы в высшей степени потрясен позицией тех, кто через несколько десятилетий после его смерти начал говорить об отказе от идей сионизма ради так называемых общечеловеческих ценностей.

Бегин начал свою речь с того, что определил еврейский контекст происходящего: «Я прибыл из Земли Израиля, земли Сиона и Иерусалима, и вот я стою здесь перед вами, смиренно и с гордостью, присущей сыну еврейского народа, как человек, принадлежащий к поколению Катастрофы европейского еврейства и обретения избавления». Далее он напомнил о присущей евреям преданности делу мира:

Евреи древности дали миру видение вечного мира, всеобщего отказа от оружия, от обучения и изучения военного дела. Два пророка, Йешаяѓу Бен-Амоц и Миха ѓа-Морашти, предвидя духовное единение человека под властью Бога — когда слово Его будет исходить из Иерусалима, — дали народам мира следующее видение, выразив его одинаковыми словами: «И перекуют они мечи свои на орала, и копья свои — на садовые ножницы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Йешаяѓу, 2:4; Миха, 4:3).

Далее, осознавая, что многие из присутствующих на этой церемонии все еще полагают, что перед ними выступает террорист, Бегин напоминает о словах Томаса Джефферсона, желая тем самым сказать, что Израиль — это самый недавний и, безусловно, самый привлекающий внимание пример стремления человека к свободе:

Настал момент, неслыханный со времен первого поколения, когда пробил час подняться на борьбу — за человеческое достоинство, за наше выживание, за свободу, за все те ценности, которыми наделил человека его Создатель, за все те неотъемлемые права, которые человек отстаивает и ради которых он живет. И действительно, бывают времена, когда сражаться за справедливое дело есть высшая заповедь человека.

Норвегия знала такое время, знаем его и мы. Лишь соблюдение этой заповеди позволяет нам по-новому взглянуть на идею мира. Подняться, бороться, приносить жертвы ради достижения мира и гарантий мирной жизни — для нас, для наших детей и детей наших детей.