Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Казалось, мечта становится явью. Фуад Аджами, профессор международных отношений университета Джонса Хопкинса, писал: «Масштабная арабо-израильская война невозможна без участия Египта… После того, как Египет покинул театр арабо-израильских войн, эра арабо-израильских войн окончилась»[504]. Прошло три с половиной десятилетия после подписания мирного договора с Египтом, и вот его будущее стоит под вопросом. Хосни Мубарак свергнут, к власти пришли Братья-мусульмане, и злейшие идейные враги Израиля, которых Бегин старался не допустить на Западный берег, взяли Египет под свой контроль[505]. Бегин имел все основания для беспокойства. Возможно, Картер и Садат не намеревались обмануть его, но у Бегина был свой взгляд на историю вообще и на еврейскую историю в частности, делавший его не только мудрецом, но и провидцем.

Если у Бегина были все основания беспокоиться о долговечности подписанного соглашения, то Садат, по всей видимости, недооценил силы врагов мира. Желание достигнуть мира с Израилем сделало египетского президента самым ненавидимым лидером в арабском мире. Лига арабских государств исключила Египет из своего состава и закрыла свою штаб-квартиру в Каире. Египетские студенты, обучавшиеся в арабских странах, были исключены из всех учебных заведений. Отношение к Садату еще более ухудшилось после того, как Израиль в 1980 году принял Закон об Иерусалиме, объявлявший город столицей еврейского государства, что было расценено как израильская аннексия Восточного Иерусалима.

Шестого октября 1981 года Анвар Садат был убит во время ежегодного военного парада, отмечавшего форсирование Египтом Суэцкого канала в ходе Войны Судного дня. Бегин был потрясен. «Одному Богу известно, что станется теперь с мирным соглашением», — сказал он[506]. Убийство Садата он считал и своим личным горем. Впоследствии он вспоминал:

Наши семьи сильно сблизились — и наши жены, и наши дети. Его семья стала моей семьей. Когда Анвар погиб, мы горевали, ох как мы горевали. Я сказал Джихан [жене Садата], сыновьям и дочери Анвара, вот что я сказал, и каждое слово был сказано искренне: его смерть — это утрата для всего мира, для Ближнего Востока, для Египта, для Израиля, а также для моей жены и для меня лично[507].

Бегин полетел в Каир на похороны Садата; в состав делегации входили Ицхак Шамир, Йосеф Бург (один из самых известных лидеров Национально-религиозной партии и министр внутренних дел в правительстве Бегина) и Ариэль Шарон. Похороны были назначены на субботу, и потому Бегин, вместе с другими членами делегации, чтобы не нарушать шабат, прошли пешком несколько километров от своей каирской резиденции до кладбища. Египетские организаторы церемонии, со своей стороны, позаботились, чтобы израильтяне не оказались рядом с теми — немногими — представителями арабских государств, которые решились прибыть на похороны. Для представителей арабского мира израильтяне были столь же неприемлемы, как и ранее.

Полгода спустя, в ноябре 1981 года, уже после похорон Садата, Бегин, выздоравливавший после перелома бедра, приступил к выполнению израильских обязательств относительно эвакуации поселений на Синае. Это было, вне сомнения, самое болезненное из числа его решений, принятых для того, чтобы заключить договор с Садатом. Человек, отдавший всего себя созиданию новой жизни для евреев, теперь был вынужден заниматься ее разрушением.

Еще в 1978 году, при заключении предварительного соглашения в Кэмп-Дэвиде, жившие на Синае поселенцы начали выступать с протестами против решения Кнессета относительно их эвакуации. События самого значительного масштаба произошли в Ямите, небольшом светском городке у границы с сектором Газы, в апреле 1982 года. Хотя власти и смогли убедить многих жителей этого города оставить свои дома при получении ими соответствующей компенсации, члены Гуш-Эмуним протестовали против выселения[508]. В конце концов израильские солдаты получили приказ о насильственной эвакуации протестующих. Хотя в ходе эвакуации никто не получил серьезных ранений, но сами по себе картины того, как израильтяне вступают в схватку с израильскими солдатами на крышах домов, как поднимается дым над домами, из которых одни евреи выдворяют других евреев — всё это привело страну в ужас.

Для Бегина вся ситуация была особенно невыносимой. Человек, провозгласивший «Гражданская война — никогда!», невольно создал ситуацию, в которой евреи идут на евреев. И это не последний случай, когда поселенцы, делу которых Бегин был предан до глубины души, приведут к столкновениям между израильскими войсками и израильскими гражданами, любившими Эрец-Исраэль не меньше, чем сам Бегин.