Меня зовут Зойла

На этот раз я получила больше удовольствия от путешествия. Мне по-прежнему не нравится окружающая меня склизкая масса, но теперь, когда я знаю, что она не причинит мне вреда, я могу осмотреться вокруг. Время от времени туннель, по которому мы перемещаемся, разветвляется на два или три или к нему присоединяются другие. Туннели, пересекающие туннель, по которому мы движемся, всегда являются ответвлениями и никогда – перекрёстками. Как будто эта вязкая древесная сущность течёт только в одном направлении. Возможно, она действительно напоминает кровеносную систему человека. Я вновь обращаюсь к тому, что мы изучали в школе, чтобы сравнить их, но прежде чем я успеваю это сделать, мы прибываем в пункт назначения. Лес, в который мы выходим, гораздо реже, чем наш.

«Нас ждут?» – спрашивает Герб.

Целитель кивает. Мы с Лиамом не слышим разговора, поэтому по крайней мере я понятия не имею, о чём они говорят. Всё произошло в считаные секунды. Только что мы были в лесу, ожидая, пока солнце примет Лиама как носителя метки, а теперь стоим бог знает где, чтобы кто-то, кого я не знаю, решил за нас, каким будет следующий шаг. С тех пор как Герб появился в гостиной, я не приняла ни одного решения, я позволила направлять себя. Словно поток древесного сока, в который я только что погрузилась, направлял мои шаги в течение всех этих дней.

Лианы тянутся только в одном направлении: к самому большому дереву, которое я когда-либо видела. Оно выглядит внушительно даже отсюда, и его тень простирается далеко, насколько хватает глаз. Ему, должно быть, тысячи лет, но выглядит оно крепким и свежим. Я фокусирую свой взгляд на кроне, когда мы приближаемся, и угадываю сооружение, которому могли бы позавидовать дворцы из сказок. Когда мы доходим до него, я обнаруживаю, что там есть лестница. Мы поднимаемся. И даже просто глядя вниз, за края этой лестницы, я ощущаю, что я нахожусь на вершине дерева.

За дверью, которая остаётся открытой, нас ожидают одиннадцать эльфов в белых одеждах. Я не вижу лиц, потому что края капюшонов закрывают их почти до уровня глаз. Никаких приветствий или церемоний. Я также не слышу их голосов, хотя не знаю, может быть, они разговаривают так, чтобы я не могла слышать. Они идут по коридору, и Герб следует за ними. Потом идём мы, а целитель замыкает шествие. Не могу поверить, что мы всё ещё находимся в кроне дерева. Мы приходим в большую комнату, где нет мебели, только одиннадцать стульев, на которые рассаживаются советники. Мы, полагаю, должны остаться на ногах. Герб делает шаг вперёд и начинает беззвучный рассказ. Он сообщает обо всём, что произошло в лесу, и я хочу вмешаться, прервать его, сказать, что это неправда, что солнце не заметило меня, что это был просто прихотливый луч, который не нашёл своего места, но голос, который я хорошо знаю, говорит мне: «Подожди, ты не можешь говорить перед Советом, пока тебя не спросят». Я почти ничего не слышу после этого. Я уверена, что это Раймон разговаривал со мной. Я не могу сосредоточиться. Откуда он знает, где я? Раймон? Раймон, поговори со мной.

– Как тебя зовут, человек?

Я не сразу понимаю, что вопрос адресован мне. Лиам, стоящий рядом со мной, подталкивает меня, чтобы я ответила. Я смотрю на одиннадцать капюшонов, потому что не знаю, кто из них спрашивает. И как будто уловив мою заминку, тот, что в середине ряда, откидывает капюшон.

– Зойла, сэр, меня зовут Зойла.

– Что ж, малышка. Извини за такой приём. Мы не привыкли, чтобы рядом были люди, и забываем, что, прежде чем использовать слова, которые что-то значат, нужны слова, которые ничего не значат. Теперь, когда мы представились, расскажи, что произошло в лесу солнечной семьи.

– Я не знаю, что случилось. Это всё ошибка. Я просто хотела, чтобы Лиам вернулся домой, – я изо всех сил пытаюсь сдержать слёзы, но мой голос прерывается.

Герб берёт слово.

– Человек – носитель метки, но солнце отвергло его. На ней оно остановилось и поприветствовало её. Это было лишь на мгновение, но оно стояло над ней и ослабляло свет. Вы знаете, что это значит.

Так, значит, оно не скучало, а приветствовало меня. Как свирепый зверь, который приседает, чтобы показать, что не причинит вам вреда.

– Вы… как вы это называете? – мгновение он колеблется. – Близнецы, не так ли?

– Двойняшки. Я младшая.

Я смотрю на лицо эльфа, с которым разговариваю. Он стар. Так же стар, как дерево, на котором мы находимся. Он улыбается, потому что наверняка услышал мои мысли, но я этого не боюсь. Я знаю, что не обидела его.

– Целитель, возможно ли, что у неё тоже есть метка?

Я помню, что почувствовала, когда Лиам обнял меня в лесу, и мне становится страшно. Так вот в чём дело – у нас обоих есть метка. Я концентрируюсь на том, чтобы представить себе кожу на задней части шеи такой же гладкой и чистой, как и на любом другом участке моего тела. Если я могу делать это со своими ушами, возможно, смогу и метку заставить исчезнуть.

– Мы должны проверить.