Мера всех вещей

Сокр. Но сколько составляют дважды четыре?

Мал. Вдвое.

Сокр. Значит, сколько тут будет футов?

Мал. Восемь.

Сокр. От какой линии происходят они?

Мал. От этой.

Сокр. То есть от линии четырехфутового пространства, идущей из одного угла к другому?

Мал. Да.

Сокр. Такую линию софисты называют диаметром (диагональю); так что, если ее имя – диаметр, то от диаметра, как сказал ты, мальчик Менона, и должно произойти двойное пространство.

Мал. Без сомнения, Сократ.

Сокр. Ну, как тебе кажется, Менон? Произнес ли он какое-нибудь не свое мнение?

Мен. Нет, все его.

Сокр. Однако он не знал же, как мы говорили недавно.

Мен. Твоя правда.

Сокр. И между тем эти мнения были-таки у него или нет?

Мен. Были.

Сокр. Следовательно, у человека, который не знает того, чего может не знать, есть верные понятия о том, чего он не знает.

Мен. Видимо.

Сокр. И теперь они вдруг возбуждаются у него, как сновидение. Если же кто-нибудь начнет часто и различным образом спрашивать его о том самом предмете, то согласись, что наконец он, без всякого сомнения, будет знать о нем ничем не хуже другого.

Мен. Вероятно.

Сокр. Поэтому будет знать, не учась ни у кого, а только отвечая на вопросы, то есть почерпнет знание в самом себе?

Мен. Да.

Сокр. Но почерпать знание в самом себе не значит ли припоминать?

Мен. Конечно.

Сокр. И припоминать не то ли знание, которым он обладает теперь, которое приобрел когда-то или имел всегда?

Мен. Да.

Сокр. Но как скоро он имел его всегда, то всегда был и знающим; а если допустим, что приобрел когда-нибудь, то приобрел, конечно, не в этой жизни. Разве кто выучил его геометрии? Ведь он в отношении к этой науке будет делать то самое, что и в отношении ко всем другим. Итак, кто же научил его? Ты, без сомнения, должен знать это, особенно когда он и рожден, и вскормлен в твоем доме.

Мен. Да, я знаю, что его никто и никогда не учил.

Сокр. Однако ж он имеет эти мнения или нет?

Мен. По-видимому, необходимо допустить, Сократ.

Сокр. Так не очевидно ли, что, не получив их в настоящей жизни, он имел и узнал их в какое-то другое время?

Мен. Явно.

Сокр. И не то ли это время, когда он не был человеком?

Мен. Да.

Сокр. Если же в то время, когда он был, но не был человеком, долженствовали находиться в нем истинные мнения, которые, будучи возбуждаемы посредством вопросов, становятся познаниями, то душа его не будет ли познавать в продолжение всего времени? Ведь явно, что она существует всегда, хотя и не всегда человек.

Мен. Явно.

Сокр. А когда истина сущего всегда находится у нас в душе, то не бессмертна ли эта душа?455 Так что, не зная теперь, то есть не припомнив чего-нибудь, ты должен смело решиться исследовать и припоминать.

Мен. Мне кажется, Сократ, ты говоришь так хорошо, что я и не знаю.

Сокр. Да и мне то же кажется, Менон. Впрочем, о дальнейшем более надлежащего утверждать не могу; а за то, что признавая нужным исследовать, чего кто не знает, мы были бы лучше, мужественнее и деятельнее, чем тогда, когда бы думали, что чего не знаем, того и нельзя найти, и не должно исследовать, – за это я, сколько достанет сил, буду стоять и словом, и делом.

Мен. Вот и это, мне кажется, хорошо сказано, Сократ.

Сокр. Если же мы согласны между собой, что надобно исследовать предмет, которого кто-нибудь не знает, то хочешь ли, приступим сообща к исследованию того, что такое добродетель?

Мен. Без сомнения. Однако ж я гораздо охотнее рассматривал бы и слушал то, Сократ, о чем сначала спрашивал, а именно: к добродетели должно ли приступать, как к чему-то изучимому или как к такому предмету, который дается природою либо достается людям каким-нибудь иным образом?