Сокр. Следовательно, люди, не сознающие зла, очевидно, желают не зла, а того, что почитали добром и что на самом деле есть зло, то есть не сознающие зла и почитающие его добром стремятся, видимо, к добру. Или нет?
Мен. Должно быть, так.
Сокр. Что же далее? Люди, желающие, как ты говоришь, зла и, однако ж, думающие, что зло вредит тому, кому приключается, может быть, сознают, что они получат от него вред?
Мен. Необходимо.
Сокр. А тех, которые получают вред, не почитают ли они людьми жалкими, поколику им что-нибудь вредно?
Мен. И это необходимо.
Сокр. А людей жалких не называют ли они несчастными?
Мен. Я думаю.
Сокр. Но есть ли такой человек, который хочет быть жалким и несчастным?
Мен. Кажется, нет, Сократ.
Сокр. Следовательно, никто не хочет зла, Менон, если не хочет быть таким. Да и что иное значит быть жалким, как не хотеть зла и не приобретать его?
Мен. Ты, должно быть, говоришь правду, Сократ. В самом деле никто не хочет зла.
Сокр. А не сказал ли ты недавно, что быть добродетельным – значит хотеть добра и иметь способность для него?
Мен. Конечно, сказал.
Сокр. Если же сказал, то хотеть его свойственно ведь всем, и в этом отношении один, верно, ничем не лучше другого?
Мен. Видимо.
Сокр. Между тем явно, что как скоро один лучше другого, то лучшим был бы он по способности к добру.
Мен. Конечно.
Сокр. Значит, по твоему понятию, добродетель, видно, есть способность производить добро.
Мен. Я думаю совершенно так, как ты, Сократ, теперь предполагаешь.
Сокр. Посмотрим же и на это, справедливы ли слова твои. Может быть, ты говоришь и хорошо. Ведь возможность производить добродетель у тебя называется добром?
Мен. Да.
Сокр. Но добро, по твоему мнению, не есть ли, например, здоровье и богатство? Разумею также приобретение золота, серебра, почестей и власти в обществе. Или ты почитаешь добром что-нибудь иное, а не это?
Мен. Нет не иное, но все это.
Сокр. Хорошо; пускай добывание золота и серебра есть добродетель, как говорит Менон, отечественный иностранец великого царя442. Однако ж с этим добыванием соединяешь ли ты, Менон, понятия справедливо и свято, или для тебя это все равно? То есть если бы кто-нибудь добывал и несправедливо, ты, тем не менее, называл бы это добродетелью?
Мен. Ну нет, Сократ; называл бы пороком.
Сокр. Следственно, к этому добыванию, по-видимому, непременно надобно присоединить либо справедливость, либо рассудительность, либо святость, либо какую-нибудь другую часть добродетели, а иначе оно не будет добродетель, хотя и производит добро.
Мен. Да без этого как же быть добродетели?
Сокр. А не добывать золота и серебра ни себе, ни другому, когда это несправедливо, – такое именно недобывание не есть ли добродетель?
Мен. Видимо, добродетель.
Сокр. Следовательно, добывание подобных благ – не больше добродетель, как и недобывание их; видно, что сопровождается справедливостью, то будет добродетель, а что бывает без всего подобного, то – порок?
Мен. Мне кажется, необходимо думать так, как ты говоришь.
Сокр. Но каждую из этих вещей – то есть справедливость, рассудительность и все подобное – немного прежде не называли ли мы частью добродетели?
Мен. Да.
Сокр. Так ты, Менон, шутишь надо мной?
Мен. Как же это, Сократ?
Сокр. Недавно я просил тебя не ломать и не раздроблять добродетели и предложил примеры, как надлежало отвечать; а ты, пренебрегши этим, сказал мне, что добродетель есть возможность производить добро справедливо; справедливость же признал частью добродетели.
Мен. Конечно.
Сокр. Но из признанных тобой положений следует, что быть добродетельным – значит делать, что бы кто ни делал, с одною частью добродетели, потому что справедливость, равно как и прочее в том же роде, ты называешь частью добродетели.
Мен. Так что же?
Сокр. То, что я просил тебя определить целую добродетель; а ты отнюдь не сказал, что она такое, и называешь добродетелью всякое дело, как скоро оно производится частью добродетели. Ты как бы так говоришь: добродетель в целом я узнаю и из того уже, когда она будет раздроблена на части. Итак, тебе, любезный Менон, кажется, нужен снова тот же вопрос: что такое добродетель? А иначе всякое дело с частью добродетели будет добродетель. Ведь это именно можно говорить, когда бы кто говорил, что всякое дело со справедливостью есть добродетель. Или ты не считаешь нужным возвратиться к прежнему вопросу, а думаешь, что иной знает, что такое часть добродетели, не зная самой добродетели?
Мен. Нет, я не думаю этого.
Сокр. Особенно если помнишь, что, когда пред этим я отвечал тебе о фигуре, мы того ответа не одобрили, потому что он основывался на понятии, еще исследуемом, а не признанном.
Мен. И справедливо не одобрили, Сократ.
