Мертвы, пока светло

Не произошло ничего серьезного. После первого вливания крови Билла – в ночь, когда Крысы избили меня, – я почувствовала себя исцеленной, крепкой и здоровой. Но неотчетливо отличающейся от прочих. Может быть, более… что ж, более сексуальной. После второго глотка крови Билла я почувствовала, что стала сильнее, и уверенность в себе добавила мне храбрости. Я ощутила свою сексуальность и могла ею пользоваться. К тому же я стала использовать свою особенность неожиданно ловко и умело.

Кровь Длинной Тени я глотнула случайно. Утром, глядя на себя в зеркало, я заметила, что мои зубы побелели и заострились, волосы стали светлее и объемнее, а глаза – ярче. Я выглядела как девушка из рекламы дорогих гигиенических продуктов или медицинской программы – курса витаминов или вроде того. След от жестокого укуса на моей руке – это был последний укус в жизни Длинной Тени, осознала я, – не затянулся до конца, но начал заживать.

Потом сумочка, которую я взяла в руки, выскользнула, мелочь из нее просыпалась под диван, и я полезла за ней. Не успев осознать, что происходит, я подняла край дивана одной рукой, а другой стала шарить под ним.

Ух ты.

Я выпрямилась и сделала глубокий вдох. По крайней мере, глазам не было больно от солнечного света и кусать каждого встречного не хотелось. Я все еще предпочитала тосты томатному соку. Я не превращалась в вампира. Может, я стала кем-то вроде сверхчеловека?

Жизнь была намного проще, пока у меня не было парня.

Когда я добралась до бара, все было готово. Оставалось только нарезать лимоны и лаймы. Мы подавали фрукты как с коктейлями, так и к чаю, и я достала доску и острый нож. Лафайет повязывал фартук, пока я копалась в большом холодильнике.

– Ты осветлила волосы, Сьюки?

Я покачала головой. Под белым фартуком Лафайет был симфонией красок; он носил майку цвета фуксии, темно-фиолетовые джинсы и красные шлепки. Глаза он подводил малиновыми тенями.

– Они точно стали светлее, – сказал он скептически, поднимая тонко выщипанную бровь.

– Я много времени провожу на солнце, – заверила я.

Дон никогда не ладила с Лафайетом, то ли потому что он был чернокожим, то ли по иной причине, я не знаю. Возможно, всё сразу. Арлин и Чарлси приняли нашего повара, но не особо старались быть дружелюбными. Но мне Лафайет по-своему нравился: он справлялся с жизнью, которая не могла быть простой, с задором и изяществом.

Я опустила взгляд на доску. Лимоны были нарезаны четвертями. Лаймы – тонкими ломтиками. В руках у меня был нож, и пальцы были влажными от сока. Я порезала фрукты, даже не заметив. Прошло всего секунд тридцать. Я зажмурилась. Боже мой.

Когда я открыла глаза, Лафайет переводил взгляд с моего лица на мои руки.

– Скажи мне, что я ничего не видел, подружка, – предложил он.

– Ты ничего не видел, – сказала я. Удивительно, но мой голос был ровным и веселым. – Прости, мне нужно убрать фрукты.

Я разложила их по разным контейнерам в большом кулере за стойкой бара, где Сэм обычно держал пиво. Когда я закрыла дверь, Сэм стоял передо мной, скрестив руки на груди. Он выглядел недовольным.

– Ты в порядке? – спросил он.

Его яркие голубые глаза скользнули по мне вверх и вниз, и он неуверенно добавил:

– Ты что-то сделала с волосами?

Я засмеялась, осознав, что защита легко и безболезненно вернулась на обычное место.

– Много времени провела на солнце, – сказала я.

– Что с твоей рукой? – я посмотрела на свое правое запястье. Укус я закрыла повязкой.

– Меня укусила собака.

– Надеюсь, она привитая?

– Конечно.

Я подняла взгляд на Сэма – не слишком высоко, – и мне показалось, что его жесткие, чуть вьющиеся волосы золотисто-рыжего цвета были воплощенной энергией. Я словно слышала биение его сердца. Я чувствовала его неуверенность – и его желание. Мое тело отвечало. Я сосредоточилась на его узких губах, на наполняющем легкие запахе его геля после бритья. Он придвинулся на пару дюймов. Я чувствовала, как он вдыхает и выдыхает воздух. Я знала, что у него стоит.

В этот момент вошла Чарлси Тутен. Дверь захлопнулась за ее спиной, и мы отступили друг от друга. Благослови господь Чарлси Тутен, подумала я. Пухленькая, глупая, добросердечная и трудолюбивая, Чарлси была мечтой любого работодателя. Она была замужем за Ральфом, с которым встречалась со старшей школы. Ральф работал на птицефабрике. У них с Чарлси было две дочери: младшая, одиннадцатиклассница, и старшая, уже успевшая выйти замуж. Чарлси нравилось работать в баре, потому что теперь у нее была возможность выходить из дома и видеться с людьми. Она отлично управлялась с пьяными и с легкостью выдворяла их из бара, не применяя силу.

– Привет, вы двое! – радостно сказала она.

Каскад темно-каштановых – по словам Лафайета, крашеных – кудрей был стянут в высокий хвост на затылке. Блузка сияла чистотой, карманы шорт, забитые всякой всячиной, оттопырились. На Чарлси были черные утягивающие чулки и кеды, а накладные ногти покрывал лак винного оттенка.