Мертвы, пока светло

– Хорошо.

– И очень жалел, что не закончил дело. Поверить не могу, что он так разболтался, но к тому времени, как мы до него добрались, он то ли перепугался до беспамятства, то ли начал бредить. Сказал, что ты во всем виновата, потому что не позволила себя убить в отличие от остальных. Что это, наверное, у тебя в крови, потому что твоя бабушка… – здесь Кевин умолк, понимая, что затрагивает тяжелую тему.

– Она тоже боролась, – прошептала я.

В этот момент вошла Кения, высокая, невозмутимая, с двумя исходящими паром стаканами кофе.

– Она очнулась, – объявил Кевин, радостно улыбаясь.

– Хорошо, – Кения не выглядела довольной. – Она может рассказать, что случилось? Нужно позвонить Энди.

– Да, он просил позвонить. Но он ведь еще не проспал и четырех часов.

– Он сказал позвонить.

Кевин пожал плечами и подошел к телефону, стоящему возле кровати. Я погрузилась в дрему, пока он говорил, и сквозь сон слышала, как они с Кенией о чем-то шепчутся. Кевин рассказывал о своих охотничьих собаках. Кения, наверное, просто слушала.

Вошел Энди – я почувствовала его разум, его манеру мыслить. Он присел на край моей кровати. Я открыла глаза, когда он наклонился ко мне, и мы обменялись долгими взглядами. Две пары ног, обутых в форменные ботинки, вышли в коридор.

– Рене все еще жив, – коротко сказал Энди. – И он не прекращает говорить.

Я едва заметно кивнула – надеюсь, Энди понял.

– Он сказал, что начал со своей сестры, которая встречалась с вампиром. Она потеряла столько крови, что Рене решил, что, если ее не остановить, она скоро станет вампиршей сама. Пришел к ней в квартиру и поставил ультиматум. Сестра принялась с ним спорить, сказала, что не бросит своего любовника. В тот момент она завязывала на себе фартук, потому что собиралась на смену. Рене стащил с нее фартук, задушил… сделал все остальное. – Энди побледнел.

– Я знаю, – прошептала я.

– Мне кажется, – начал Энди, – он почему-то решил, что избавится от чувства вины, если убедит себя, что все любовницы вампиров заслуживают смерти. Кстати, в Шривпорте пока не раскрыли два очень похожих убийства, и мы надеемся, что болтовня Рене позволит связать его с ними. Если он выживет.

Я сжала губы от ужаса и скорби по незнакомым мне женщинам.

– Расскажи, что с тобой случилось, – тихо попросил Энди. – Не торопись, не волнуйся и не повышай голос. На твоем горле масса синяков.

Я и без него об этом знала, спасибо большое. Я пересказала ему события вечера, не опустив ни одной детали. Энди, спросив, не возражаю ли я, включил маленький кассетный диктофон. Когда я кивнула в знак согласия, он поставил его на мою подушку, поближе к губам, чтобы записать как можно больше.

– Мистер Комптон все еще не вернулся? – спросил он, когда я закончила.

– В Новом Орлеане, – говорить мне было очень трудно.

– Мы поищем в доме Рене твою винтовку. Сможем использовать ее в качестве подкрепляющего доказательства.

В палату вошла молодая женщина в ослепительно-белой одежде. Она посмотрела мне в лицо и сказала Энди, что ему придется продолжить со мной как-нибудь в другой раз.

Он кивнул, неловко потрепал меня по руке и вышел. Обернувшись, он бросил на доктора заинтересованный взгляд. Она выглядела очень эффектно, но на ее пальце было обручальное кольцо, так что Энди снова опоздал.

Доктор подумала, что он кажется слишком мрачным и серьезным.

Нет, я определенно не хотела этого слышать.

Но у меня не хватало сил поддерживать защиту.

– Мисс Стакхаус, как вы себя чувствуете? – спросила доктор чуть громче, чем нужно. Она была стройной и темноволосой, с большими карими глазами и пухлыми губами.

– Отвратительно, – прошептала я.

– Могу себе представить, – сказала она, кивая и осматривая меня. Почему-то я сомневалась, что она может представить. Держу пари, ее не избивал на кладбище серийный убийца.

– Вы недавно потеряли бабушку, верно? – спросила доктор с сочувствием. Я кивнула, склонив голову едва ли на дюйм.

– Мой муж умер полгода назад, – произнесла она. – Я знаю, что такое скорбь. Тяжело оставаться храброй, да?

Что ж, ладно. Я позволила вопросу отразиться на своем лице.

– Рак, – пояснила доктор. Я попыталась выразить сочувствие, не пошевелившись, хотя это было практически невозможно.

– Ну что ж, – сказала она, выпрямляясь и возвращаясь к прежней бойкой манере, – мисс Стакхаус, вы определенно выживете. У вас сломаны ключица, два ребра и нос.

Господи, прости! Неудивительно, что мне плохо.

– На лице и шее много синяков. И, конечно, вы знаете, что у вас с горлом. – Я попыталась представить, как выгляжу. Хорошо, что у меня под рукой не оказалось зеркала.

– Руки и ноги покрыты мелкими синяками и порезами. – Доктор улыбнулась. – Зато живот и стопы не пострадали!

Ха-ха. Очень смешно.

– Я выписала рецепт на обезболивающие препараты, так что не стесняйтесь звать медсестру, когда почувствуете себя плохо. – За спиной врача приоткрылась дверь. Она обернулась, закрывая от меня заглянувшего, и сказала:

– Слушаю вас.

– Сьюки лежит здесь?

– Да, я как раз закончила ее осматривать. Можете зайти.