Мертвые хватают живых

— Умеешь ты все вывернуть наизнанку! На самом деле все просто и, одновременно, сложно: у ФСБ на меня что-то есть, и осознание этого факта очень угнетает!

— Давай уточним: у чекистов на тебя действительно что-то имеется, или им это только кажется?

— Я не знаю, в чем мог бы провиниться перед этой организацией, но… а вдруг я даже не подозреваю о том, что где-то как-то преступил закон? Да еще в той его части, которая подпадает под компетенцию контрразведки? Понимаешь?

— Да, похоже, дело зашло слишком далеко, — полувшутку, полувсерьез поставила диагноз Борисова. — В твоих генах проснулся мистический ужас предков перед безжалостным молохом НКВД! Вот так наши деды и жили, ежеминутно ожидая ужасного, и страшась собственной тени. Дорогой мой журналист, если ты чист, плюнь на все и живи спокойно, как будто никто вокруг тебя не копошится. А еще можно… пожаловаться в милицию!

— Ага, очень дельный совет: "Дорогая милиция, товарищи из ФСБ установили за мной наблюдение, большая просьба прекратить. Так, что ли?

— Зря иронизируешь. Любой гражданин может обратиться в правоохранительные органы, заметив за собой слежку. Тем более — сотрудник популярный газеты, работающий в жанре журналистского расследования. Причем тут ФСБ? Ты знать не знаешь, кто за тобой ходит целыми днями, и проявляешь разумное беспокойство. Ну, и просишь милицию разобраться.

— И что это даст?

— После того, как наблюдение перестанет быть тайным, от тебя скорее всего просто отстанут. А могут встретиться и сообщить о своих претензиях. Тебя же мучает неизвестность, нет?

— Пожалуй, в этом что-то есть. А может, обратиться в прокуратуру?

— Отличная идея! К тому самому прокурору, который и отправил тебя в отпуск. И спасибо ему от меня передай. — Петр остро взглянул на Татьяну, но она спокойно выдержала его взгляд и предложила: — С проблемами твоими разобрались, давай, на дорожку напою тебя чаем, а ты расскажешь, над чем работаешь.

Росток надежды на продолжение свидания был убит на корню, и Клаутов, глубоко вздохнув, заговорил на тему, которая в тот момент меньше всего его интересовала.

— Пишу об одном удивительном, незаслуженно забытом человеке. Он проходил по делу "врачей"…

— Имеешь в виду профессора Вовси?

— Нет.

— Тогда, значит, Виноградов, — с каким-то странным выражением сказала Татьяна. — О них, почему-то, в основном и пишут.

— Согласен с тобой: упоминая последнее дело, сфабрикованное при Великом Грузине, как тогда говорили, дело "убийц в белых халатах", называют в первую очередь упомянутых тобой лиц, а также М.Б. и Б.Б. Коганов, П.И.Егорова, А.И. Фельдмана, Я.Г. Этингера, А.М. Гринштейна и Г.И Майорова. Между тем в профессорской "террористической организации" был еще и такой потрясающий врач, как…

— Профессор Борисов-Вельяминов! — торжественным тоном перебила его Татьяна.

— Откуда ты знаешь? В исторических статьях и в энциклопедии этой фамилии нет, — удивился Петр. Внезапно его осенило: — Неужели…?

— Это мой дальний родственник с отцовской стороны. Как рассказывала двоюродная тетка — жаль, я тогда была маленькая и почти ничего не запомнила — он был не только лекарем, но и очень прилично писал маслом, а его стихи хвалила сама Ахматова.

— Да, и это еще не все его таланты: этот ученый и организатор науки еще и недурно пел. Потрясающе! А что же ты молчала?

— А ты спрашивал? И потом: у меня самой достаточно достоинств, чтобы не хвалиться дальними родственниками, даже выдающимися… Ладно, поздно уже, давай прощаться. Послезавтра приглашаю тебя на ужин, расскажешь о своих изысканиях.

Вместо того чтобы как обычно это бывало в последнее время, увернуться, Борисова сама подставила щеку Клаутову и быстро вытолкала его вон. Петр не обижался, поскольку мыслями был уже в послезавтра: приглашение на ужин сулило не только вкусную жрачку…

Следующий день журналист начал с прокуратуры. Он написал заявление, и остался очень доволен состоявшимся разговором: его собеседник, предположив, что услышанное им является продолжением квартирной истории, не на шутку встревожился и обещал принять меры. Затем Петр отправился в академию медицинских наук. Ему наконец-то удалось договориться в президиуме, что ему покажут личное дело члена-корреспондента Борисова-Вельяминова Александра Всеволодовича. Многое о нем журналисту было уже известно, поэтому анкетные данные медика его не интересовали, и он сразу же занялся изучением автобиографий, благо их было целых две.