Мертвые хватают живых

Когда Клаутов рассказал про кадры из Таниного мобильного телефона, майор скривился.

— И вы собирались бегать по этажам, приставать к занятым утренними заботами людям и назойливо предлагать им посмотреть картинки в каком-то мобильнике?

— Ну, в общем, да…

— Такое могло прийти в готовку только дилетантам! Вдвоем с одной камерой, да еще в такое время, когда каждый второй будет посылать вас куда подальше… а в общем, идея неплохая, — неожиданно закончил Гусь. — Правда, главное ее преимущество в том, что нет других. Молодец, что посвятил меня в свою затею: людям с удостоверением в кармане проделать все это гораздо сподручнее и, что характерно, пользы больше будет… Давай, дуй к своей девушке, и сразу же по приезде пересылай мне по Интернету эти самые фотографии. К утру мы их распечатаем, и вперед! Вопросы есть?

— А мы…

— А вы с Борисовой будете обходить квартиры вместе со мной. Уговор, как известно, дороже денег. Давай, не трать времени: чем быстрее получу фотографии, тем лучше.

— Разрешите исполнять, товарищ майор? — просиял Петр и рванул на выход.

— Стой, стой, чудак! А пропуск тебе кто отмечать будет, Пушкин?

Дождаться лифта не хватило терпения. Как мальчишка прыгая через две ступеньки, Петр рванул вниз. Жизнь, как в известном анекдоте, начала налаживаться: в деле об убийстве генерала показался просвет, а вдобавок ко всему в своей уютной, заставленной книгами квартирке его ждала к ужину Татьяна. Выскочив на улицу, Клаутов на привычном для москвича подсознательном уровне решил "транспортную задачу" и, не колеблясь выбрав метро, устремился по бульвару к Пушке. Интересно, как отреагируют Каминьские на свое задержание? Журналист не сомневался, что ухватил жар-птицу за хвост, и прикидывал уже, что все произошедшее станет неплохим финалом для ненаписанной еще повести о белградских приключениях. И назовет он ее "Мертвые хватают живых". Больше полувека прошло, а все равно…

— Гражданин Клаутов? — хотя интонация внезапно возникшего около Петра человека и прозвучала вопросительно, было заметно, что тот ничуть не сомневается, кого остановил на подходе к памятнику Высоцкому.

Ощутив где-то внизу живота пустоту, Петр против воли выдал совершенно типовую реакцию, хотя прекрасно понимал, кто этот незнакомец и откуда:

— Я. А в чем дело? — Услышав, как задрожал собственный голос, он озлился, причем в первую очередь на себя самого. — Какого черта вам от меня надо?

— Нехорошо грубить "органам", — услышал он в ответ сделанное тихим, укоряющим голосом увещевание. — Пройдемте!

И снова типовое, но хотя бы удалось обойтись без взвизгивания:

— Я арестован? — Петр не успел произнести сакраментальное "Предъявите ордер".

— Нет, просто с вами хотят побеседовать. Надеюсь, вы не откажете в такой малости? — перед носом у Клаутова на мгновение задержавшись, раскрылись и закрылись "корочки" с государственным гербом.

В это время из темноты материализовался второй незнакомец, подошедший с другой стороны. Поскольку журналист не протестовал, брать его "под белы рученьки" не стали. Рядом заурчал форсированный двигатель, и около них остановилась черная "волга".

— Перед тем как сесть в машину, я намерен позвонить! — с вызовом сообщил журналист.

— Дело ваше, — пожал плечами тот, что вел с Петром все переговоры. Оба эфесбешника заметно напряглись, когда он сунул руку в карман за телефоном, но не сделали ни движения, выказывая выдержку и уверенности в своих силах.

— Это я, — сообщил Клаутов, как только услышал Танино "алё". — Меня приглашают в гости к капитану Сидорцеву, автомобиль "волга", номер…, - журналист сделал шаг в сторону, чтобы разглядеть цифры на номерном знаке. — Так что я задержусь, надеюсь, ненадолго. Срочно перезвони Мишане на работу, узнай адрес и перешли по Инету свои фотографии. Я…

Контрразведчик мягко положил руку Петру на рукав и осведомился:

— Не достаточно?

Последующие три долгих часа вспоминались потом Клаутову как какой-то бесконечный фантасмагорический кошмар с элементами гротеска. Разумеется, мизансцена в кабинете Сидорцева была оформлена в стиле старых шпионских фильмов про доблестных чекистов или более поздних, про злых энкаведистов. Выказывая плохой вкус и низкий профессионализм (все-таки Петр не был даже задержанным), он затемнил свое рабочее помещение, направив свет настольной лампы на стул, предназначенный для доставленного "для беседы" журналиста. Вглядываясь в то место, где за столом слабо угадывалась фигура капитана, он отвечал на одни и те же вопросы, которые не особенно-то и варьировались.

— … Так значит, вы утверждаете, что отправились в архив ФСБ для того, чтобы только ознакомиться с делом своего родственника?

— Да.

— Вы не забыли, что наша беседа записывается?

— Нет, не забыл.

— Тогда, может быть, вы захотите изменить свои показания? Чтобы не вводить следствие в заблуждение и не усугублять свою вину…

— Я вас не понимаю.

— Повторяю вопрос: вы утверждали, что отправились в архив ФСБ для того, чтобы только ознакомиться с делом своего родственника. Для чего действительно вы пришли в архив?