Место, которое зовется домом

Но даже если дом сегодня не продадут, если торги на время удастся отложить, то что может помешать Совету продать его через три месяца или через шесть? Ведь больше уже никто не затыкает пальцем дыру в этой плотине; палец убран, и Шиллинг-Грейнджу конец. Да, Брауни потерпел поражение, но ведь найдется другой покупатель. Единственная надежда остается на то, что кому-то из потенциальных покупателей удалось обнаружить в доме некий ужасный недостаток – провалившуюся крышу, просевший угол, гнилые трубы – и теперь его не захотят покупать за назначенную цену. Однако и это способно заставить алчных покупателей лишь ненадолго отступить. А Клару с детьми Совет все равно оттуда вышвырнет. Но, по крайней мере, несколько позже; а если в их распоряжении будет еще хотя бы месяц, а может, и два, они постараются еще что-нибудь придумать, чтобы не разлучаться; и она, наверное, сможет противостоять и Австралии, и Уолтемстоу. И найдет в себе силы, чтобы потребовать никого никуда не отправлять и оставить их всех вместе в покое; она еще не знала, как это сделать и получится ли у нее, но уж как-нибудь постаралась бы.

Ведущий говорил быстро, уверенно и держался с таким достоинством, словно был уменьшенной копией Черчилля. У него были изрядные мешки под глазами и впалые щеки. И вообще все в его облике буквально вопило: «Война!» По лицам некоторых людей это считывалось сразу. Несколько лет войны все еще пожинали свою жатву.

Никаких предварительных речей не последовало. Сразу началась деловая суета, шелест документов и постановлений. В правой части помещения были размещены телефонные и телеграфные аппараты. У левой стены стоял длинный стол, заваленный программами аукциона.

Началось рассмотрение первой заявка на Тайрел-Хаус («Красивый дом в прекрасном состоянии с прилегающей к нему собственной рощей»). Айвор пока так и не появился. Он явно поверил, что Клара, черт побери ее несдержанность, действительно не хотела, чтобы он пришел.

Клара сидела, застыв, как каменное изваяние, – ей казалось, что любое ее движение может быть неправильно истолковано. Люди вокруг о чем-то перешептывались, но весь этот невнятный шум перекрывал голос аукциониста.

– Двести пятьдесят фунтов? Есть желающие? Вы, сэр? Да-да, вы, в шляпе? Итак, что мы имеем?.. Да, я вас слушаю…

Этот дом был в итоге продан господину в шляпе за 410 фунтов.

Хороший это знак или плохой? Клара не знала.

Следующим был Шиллинг-Грейндж. Торги начались со ста пятидесяти фунтов.

Сперва ничего особенного не происходило, и у Клары в душе вдруг проснулась надежда: его не продадут. Никому он не нужен!

Но тут впереди, через два ряда от нее уверенно поднялась чья-то рука – как на уроке математики, когда ученик знает ответ. И затылок этого человека показался Кларе каким-то очень знакомым. Ну, разумеется, это был Джулиан! Со спины он выглядел чрезвычайно подтянутым, аккуратным и хладнокровным; возможно, и анфас тоже.

Джулиан? Естественно! Они же с Брауни вместе работают. И Брауни втянул его в эту историю, чтобы он сделал всю грязную работу – хотя, возможно, как раз Джулиан заманил Брауни, рассчитывая, что тот сделает всю грязную работу. Кто их разберет? Так или иначе, Джулиан оказался среди участников аукциона. Заметив, что Клара на него смотрит, он весело ей подмигнул. Свинья!

В торги вступил еще какой-то человек из задних рядов, и Кларе пришлось извернуться, чтобы на него посмотреть, и она разглядела серый костюм и серебристо-седые усы. Но самого человека она не знала. Он прибавлял по пять фунтов, Джулиан – по десять, шаг за шагом взвинчивая цену и выталкивая ее детей из дома.

Совет все равно намерен его продать, какая разница, кому он достанется?

Разница есть. Хотя, может, и нет.

Стоимость достигла двухсот восьмидесяти пяти фунтов, и теперь была очередь Джулиана, однако он ставку повышать не стал и некоторое время в торгах не участвовал. Но когда снова подключился и поднял руку, выражение лица у него было уже совсем иным, почти сердитым – уж Клара-то хорошо его знала.

Он решился на двести девяносто фунтов.

Мистер Серый Костюм все еще выглядел вполне уверенно.

– Двести девяносто пять фунтов? – спросил аукционист, и Серый Костюм вызов принял и назвал цифру «триста».

– Итак, триста фунтов… – аукционист чуть помедлил. – Надо ли мне?..

И тут от стены с телефонами кто-то крикнул: «Здесь!»

Клара резко обернулась, чтобы посмотреть, кто кричал. Оказалось, что это женщина, вероятно, помощница аукциониста; одну руку она вытянула вверх словно в приветствии, а во второй сжимала телефонную трубку, продолжая разговор с тем, кого здесь представляла.

Серый Костюм выглядел несколько ошарашенным; похоже, он был уверен, что дом уже у него в руках.

У Клары ёкнуло сердце: если выше трехсот фунтов, они точно пропали.

Однако Серый Костюм, шевельнув кончиком указательного пальца, дал аукционисту понять, что согласен на триста пять.