Место встреч и расставаний

К концу вечера все в комнате смеялись, большинство – вытирали слезы с глаз. Боль никуда не делась – ее не могло не быть. Но была и радость от того, что непродолжительность жизни Милли на этой земле никак не отразилась на полноте самой этой жизни.

И самое лучшее в тех недолгих часах за столом – возможно, из-за улыбки Бесс, – было ощущение, что Милли сидела с ними рядом.

По настоянию семьи Вирджиния согласилась остаться переночевать; последний автобус уже давно уехал. Несмотря на изнеможение, сон не шел. В доме было темно и тихо. Она металась и вертелась в гостевой постели, пока не поняла, чего она еще не сделала.

Взяв фонарь из ящика на кухне, Вирджиния на цыпочках вышла из дома и вернулась к могиле Милли. Этот миг принадлежал только им одним. Вирджиния села на холодную траву; молочно-белая луна освещала могилу. Вирджиния зашептала:

– Я скучаю по тебе, Милли Беннетт. Я очень по тебе скучаю.

Как только она, прижимая фотокарточку Милли к груди, произнесла эти слова, пришло осознание, что ее подруга всегда будет с ней рядом.

– Мы очень рады, что ты приехала, – сказал на следующее утро мистер Беннетт, когда автобус подъехал к остановке. – Обещай, что будешь теперь давать о себе знать.

– Обещаю, – проговорила она с улыбкой. Это обещание она намеревалась сдержать.

Сев в автобус, она помахала через окно рукой на прощание и смотрела, как родной городок Милли исчезает из виду. Конечно, одна-единственная ночь не могла залечить рану, но боль все же заметно утихла.

Она открыла сумочку, чтобы положить сдачу после оплаты проезда, и вновь наткнулась на письмо Теза. Впервые за многие месяцы она почувствовала желание – нет, нужду – развернуть этот лист. Она водила пальцами по словам, слыша в голове, как Тез произносит их.

«Моя любимая Ви.

Я искренне сожалею о том, через что тебе пришлось пройти. Если бы я знал, как остановить твою боль, я бы тотчас это сделал. Я лишь могу сказать, что люблю тебя. Пожалуйста, помни, не важно, куда нас заведет жизнь, – тебе всегда найдется место в моем сердце.

Твой навсегда, Тез»

После всего произошедшего за это время он имел полное право двигаться дальше. Вирджиния сама отгородилась от него. Возможно, отчасти она даже винила его в своей потере, сколь бы глупым это ни казалось. Разум говорил ей, что нужно отпустить его, что он заслуживает девушки, не тронутой трагедией. Девушки с ясным умом, которая, вполне возможно, уже появилась в его жизни. И все же на железнодорожном вокзале вместо билета до Нью-Йорка Вирджиния могла взять рейс на юг, в лагерь «Дэвис», где находился Тез. При условии, что его не перевели…

Нет, это было глупо. Путешествовать так далеко при таком количестве неизвестных факторов. Вирджиния отмахнулась от этой идеи. Самым разумным было написать ему письмо. Или позвонить. Даже телеграмма была бы более толковым вариантом. Она не имела ни малейшего представления, что писать, а уж тем более – что говорить при личной встрече.

В этот момент в ее мысли ворвался другой голос, знакомый и сильный.

«Доверяй своим инстинктам», – произнес в ее голове голос Милли. И только теперь до Вирджинии дошло, что, возможно, этот совет изначально касался не только полетов.

Тинтаун Аманда Ходжкинсон

Более семидесяти тысяч британских военных невест эмигрировало в США в 1940-х. Боевые подруги, некоторым из которых было всего семнадцать, оставляли свои дома и семьи, зная, что могут никогда их больше не увидеть, и перебирались в Америку в отважных поисках любви. Мой рассказ «Тинтаун» я посвящаю этим женщинам.

Я не стала выглядывать в окно такси, когда мама предложила мне это сделать. Как и чуть раньше, когда мы стояли на палубе корабля, который вез тысячи американских солдат домой после войны, и впервые увидели береговую линию Нью-Йорка, поднимающуюся, словно серый туман, на горизонте.

Мама сидела в такси возле меня и, вытянув шею, смотрела широко раскрытыми глазами на город. Рукой она придерживала шляпу, словно боялась, что та может улететь. По другую сторону от меня расположилась миссис Льюис. Она тоже убеждала меня взглянуть на открывающиеся виды. Она хотела, чтобы я увидела людей, прогуливающихся по широким мостовым. «В смысле, тротуарам», – поправилась она. Она указывала на большие автомобили и рекламные щиты; на небоскребы, такие высокие, что загораживали солнце, бросая тень на улицы; на металлические пожарные лестницы, висящие на стенах, как клетки для птиц. Я опустила голову и сделала вид, что мне не интересно.

– Зануда, – сказала миссис Льюис, подтолкнув меня в плечо привычным жестом. Она росла среди двоюродных братьев и сестер – четверо из пяти были мальчики, – которые точно так же общались друг с другом.

– Ну и не смотри, – сказала она, высунув язык. – Твое дело.