Метафизика Петербурга. Немецкий дух

Речь в данном случае шла, собственно, о Ново-Немецкой слободе, которую немцы поставили в непосредственной близости от Москвы, но формально за пределами города, на берегу реки Яузы, согласно указу царя Алексея Михайловича, подписанному четвертого октября 1652 года. Прежде этого времени, верховная власть колебалась, как лучше бы было устроить московских иностранцев.

С одной стороны, после Смуты, во времена царя Михаила Федоровича, они расселились в Москве без особого разрешения – как говорится, "явочным порядком". Пр этом больше всего иноземцев обосновалось в районе Покровской улицы, а также "Поганых прудов" (они же Чистые). С другой стороны, при таком расселении дворы иноземцев чередовались с дворами русских людей. На такое близкое соседство косо смотрела православная церковь. К тому же и сами предводители иноземцев совсем не желали ускоренного обрусения, практически неизбежного при таком близком соседстве.

Выселяя иноземцев на Яузу, царь озаботился созданием для них самых благоприятных условий. Земельные участки выделялись иноземцам бесплатно и были освобождены на будущее от всякого "государева тягла" (то есть земля слободы была объявлена "белой"). При этом было подтверждено право иностранцев носить европейское платье и строить свои дома в том стиле, в каком сами пожелают. Строительство храмов любой конфессиональной принадлежности было также разрешено.

Как следствие, постепенно " Немецкая слобода приобрела вид "немецкого города, большого и людного ", имевшего три рынка: Большой, или Верхний, Средний и Нижний, а на улицах – торговые лавки и шинки, где к кушаньям подавалась традиционная кружка немецкого пива. К концу столетия слобода украсилась тремя каменными храмами – голландским (реформатским) и двумя лютеранскими, заменившими собой обветшавшие деревянные постройки, а также первой католической деревянной кирхой… Многонациональное население Немецкой слободы Москвы в общении между собой пользовалось самым распространенным между ними немецким, а также русским языком" [141] .

Немцы, прибывшие в разное время, естественно, различались между собой по образу жизни и обхождения. Новоприбывшие немцы смотрели на старожилов слободы, наполовину уже обрусевших, как на диковину, и звали их "старичками" – собственно, "старыми немцами" ("Alten Deutschen"). С течением времени и эти "новые немцы" перенимали русский язык и обычаи, удивляя в свою очередь приезжих следующей "новой волны" своим старомосковским гостеприимством, пристрастием к квасу и русской бане, равно как и оборотами немецкой речи, слегка уже устаревшими на их старой родине.

Связи с немецкими землями, впрочем, поддерживались достаточно тесные. В первую очередь речь идет, разумеется, о посредничестве "торговых людей". Известно, что в Ново-Немецкой слободе их звали обычно "амбурскими" (то есть гамбургскими) купцами. Это говорит о том, что старая, еще новгородская ориентация на торговые связи с крупными ганзейскими ("вендскими") городами Северной Германии в известных границах была сохранена и нашла себе продолжение в рамках нового, "московского периода".

Немецкая слобода и Ниен

Особого упоминания заслуживают связи, налаженные деятелями Ново-Немецкой слободы с жителями города Ниен, основанного шведами в устье Невы, в начале того же, семнадцатого столетия, вскоре после подписания Столбовского мира. К примеру, историками обнаружены документы, связанные с приглашением на русскую службу нескольких корабельных плотников, бывших подданными шведского короля и жителями города Ниен.

Контракт с ними был заключен в 1697 году. Известны и имена плотников, некоторые из которых, несомненно, принадлежали природным шведам, другие же из них вполне могли носить и русские люди из числа шведских подданных. В списке завербованных лиц, глаз историка сразу же выделит такие характерные для Ниена прозвания, как Дмитрий Гойкон или Анвент Павлов. Важным здесь представляется тот факт, что выписал ниенцев в Немецкую слободу известный московский купец и предприниматель, немец Франц Тиммерман [142] . Известны и более ранние контакты этого рода.

Москва должна была, несомненно, ошеломить приехавших жителей Ниена своей экзотичностью. Что же казалось Ново-Немецкой слободы, то тут они, скорее всего, быстро почувствовали себя так, будто вовсе не покидали родной почвы. Кирхи и торговые лавки, язык и манера поведения, улицы и ровный "фасадный фронт" домов, выходивших на набережную Яузы – все должно было напоминать им о Ниене.

Мы не случайно упомянули о ровной линии фасадов, без всякого опасения выведенной строителями Ново-Немецкой слободы вдоль набережной, "на немецкую и галанскую стать". Дело в том, что средневековые европейские города строились в постоянном опасении нападения. Поэтому собственно город долго не покидал крепостных стен, а выйдя за их пределы, стремился окружить себя на всякий случай валами.