Метаморфозы. Новая история философии

В 1991 году в нашей стране произошла контр-революция, после которой в течение уже больше 30 лет, согласно официальной точке зрения, считается, что революция (октября 1917 г.) была не нужна, как и революции вообще («исчерпали лимит на революции»). Как известно, у Французской буржуазной революции 1789 г. была похожая судьба. Контрреволюция, правда, во Франции произошла не через 70 лет с лишним лет как в нашей стране, а гораздо раньше (через 10 лет), породив, в том числе, Наполеоновские войны. Так или иначе, во второй половине 1810-х годов Алексис де Токвиль высказал общее мнение, объявив революцию окончательно и бесповоротно проигравшей и вообще бессмысленной затеей, унёсшей много жизней. Тем не менее, спустя ещё примерно 30 лет (после 1848 года) и далее в течение всей второй половины XIX века французы стали считать Революцию благом, вернули «Марсельезе» статус государственного гимна, стали отмечать День взятия Бастилии как главный государственный и национальный праздник. То есть краткосрочные потери от Революции оказались с лихвой окуплены её долгосрочными завоеваниями. «Английская революция 1648 г., так же как и французская революция 1789 г., сначала считалась («по горячим следам») обычным «мятежом», причём «кровавым». Но со временем все оценили её благо[180]. Если использовать эту логику, то, возможно, мы тоже ещё пока не поняли значение нашей Революции (1917 г.) и вообще Советского периода истории. Вопрос только в том, что нам опять нужно в этой ситуации делать – ждать, когда это осознание созреет эволюционно (меньшевики), либо всеми силами ускорять этот процесс революционно (большевики).

Осторожно, новационизм!

[…]у нас прежде всего первое – это стремление к новизне, любопытство. Достаточно нам что-либо узнать, и интерес наш этим кончается. […] Как я говорил на прошлой лекции, истинные любители истины любуются на старые истины, для них – это процесс наслаждения. А у нас – это прописная, избитая истина, и она больше нас не интересует, мы её забываем, она больше для нас не существует, не определяет наше положение.

Иван Павлов «О русском уме».

(Нобелевская лекция, прочитанная

в 1918 году в Санкт-Петербурге)

Итак, что такое перестройка? Это новационизм! То есть тема, которая стала во многом сквозной для всей последующей философии В. А. Кутырёва. Особенно много внимания он стал уделять в самый последний период своего творчества. Например, название секции научной конференции «Революция и эволюция: модели развития в науке, культуре, социуме»[181], которой при жизни всегда руководил В. А. Куты-рёв, всегда была связана с «новационизмом» (как объектом критики) и «антропоконсерватизмом» (как позицией, с которой эта критика ведётся).

Видимо, не случайно лозунгом перестройки было «ускорение». Анализ перестройки – это первый в творческой и интеллектуальной биографии В. А. Кутырёва подход к проблеме новационизма.

В христианстве отношение «по умолчанию» к любому «новационизму» – это ересь, которая отвергается, проходят через соответствующие горнила и фильтры. В новационизме же, наоборот, ереси как раз сходу принимаются на веру. Так, например, постмодернизм – прямая, доведённая до логического конца установка на самоценность новаций. Проблема в том, что вопрос ограничения антагонизма прогресса стал вопросом выживания человечества.

Так, В. А. Кутырёв указывает, что «новые процессы необратимы – началось саморазвитие перестроечных процессов»[182]. Уникальность момента, которым следовало воспользоваться, заключалась в том, что все была «ЗА» перестройку. «Проблемность» же новационизма в том, что «партия начала перестройку, но в партии же [оказалось] и основное сопротивление ей»[183]. Следовательно, новационизм – это такие «изменения, которые делаются для того, чтобы на самом деле, по существу ничего не менялось»[184]. Это имитация изменений. «Перестройка», одним словом, а не изменения «в бытии». Например, недостаточно «просто изменить «показатели» – нужно менять базис, то есть экономические отношения собственности»[185]. Новационизм – это прогресс ради прогресса, перестройка ради перестройки.