Метаморфозы. Новая история философии

Я родился в 1981 году. Ко времени распада СССР мне было только 10 лет. Никакого сознательного и тем более деятельного участия в тех событиях или выборе я принимать не мог. В любом случае, я застал 1980-е годы, то есть уже, по сути, «агонию» СССР. Но даже это время я вспоминаю как очень хорошее время. Кто-то скажет, что почти для любого нормального человека детство – самое счастливое время в жизни. Да, это так. Кроме того, я не могу объективно оценивать свой опыт жизни в СССР, поскольку, повторяюсь, в 1991 году я только закончил начальную школу. Но, с другой стороны, во-первых, у меня всё же есть личный опыт жизни и восприятия «другой реальности» (не-капиталистической), которой был и остаётся для меня СССР, поэтому я немного с сожалением всегда смотрю на сегодняшнее поколение, моих студентов, особенно тех, кто родился уже после 2000 года, поскольку они даже помыслить не могут, что что-то «может быть иначе». И, во-вторых, всё же не зря считается, что взгляд ребёнка является самым беспристрастным, честным и неискажённым – и помню свой сравнительно небольшой опыт жизни в СССР прежде всего на уровне ощущений, который могу сформулировать следующим образом: у людей в СССР была абсолютная уверенность, что даже если что-то пойдёт не так, случится какая-то неприятность, всё равно в итоге добро победит (плацебо, эффект Пигмалиона), в то время как с наступлением 1990-х и до сегодняшнего дня включительно в России тотально господствует прямо противоположная установка (программа) – зло всё равно возьмёт верх (ноцебо, эффект Голема).

Эволюционный социализм

В книге «Социализм: между прошлым и будущим» (1990) перестройка понимается В. А. Кутырёвым как переход к построению социализма «эволюционного типа». Любая революционная эпоха кончается и общество неизбежно вступает в новую, более спокойную, стадию существования. Данная логика была, по всей видимости, характерна для того времени, для современников перестройки. В её русле «сталинизм», например, выступает продолжением «троцкизма», то есть идеи «перманентной революции», тогда как «ленинизм» предполагает диалектическое сочетание эволюционных и революционных методов. Это дихотомия: революционеры (Ленин) vs. революционисты (Сталин, Троцкий).

С этой точки зрения перестройка – это этап «зрелости», «цивилизации», если воспользоваться терминами О. Шпенглера. Перестройка – переход от формационного развития к цивилизационному, от истории формаций к истории цивилизаций. При этом формация – это скорее процесс, тогда как цивилизация – скорее состояние. Таким образом, мы имеем развитие, но более спокойное, плавное, медленное, шаг за шагом, без скачков, рывков и, соответственно, неизбежно сопровождающего их «насилия». Отметим, что эта тема в рамках западной буржуазной философии развивалась главным образом «постмодернистами» с их приоритетом «оптимизации» существующей системы, впредь без каких-либо намёков на трансценденцию или мета-нарратив, которые должны быть окончательно и бесповоротно похоронены!

Чем стала «оптимизация» в рамках перехода к рыночной экономике и капиталистическим общественным отношениям мы прекрасно знаем как минимум на примере образования и медицины. Но тогда перестройка мыслилась как «очищение», а не «измена» идее социализма. Как в своё время Ренессанс был «возрождением» изначального, аутентичного смысла христианства, его дух, так и перестройка должна была в идеале стать возвратом к истинному, марксистско-ленинскому социализму. Время разбрасывать камни, время собирать камни. Перестройка должна была стать последним, но в реальности стала радикальной формой первого – разбрасывания камней. Что было нужно, так это продолжение не революции, а социализма. Тем более мы знаем, чем оборачивается идея «перманентной революции» – в поток «оранжевых революций» а-ля Джордж Сорос. Продолжение революции во что бы то ни стало – это прогрессизм, новационизм. Не дух, а только буква. Идефикс.

«Эволюционный социализм» по своей задумке – это этап «отрицания отрицания» по отношению к капитализму. Для его реализации была необходима смена приоритетов в соотношении классового и общечеловеческого, то есть «гуманизация». Причём не под влиянием внешних условий и обстоятельств, тем более давления, а в результате достигнутого уровня внутреннего развития. То есть ещё более сознательный этап развития в условиях всеобщего консенсуса относительно необходимости перемен, перестройки. Революция – высшая форма классовой борьбы. Вообще революционный подход – наиболее яркое выражение классового подхода. Приоритет же общечеловеческого – выражение идеи эволюционности.