Метаморфозы. Новая история философии

При социализме, как отмечал В. А. Кутырёв в 1990 году, революционно-преобразующая сторона общественной жизни проявляется в критике и самокритике, в борьбе за преодоление консерватизма представителей различных социальных групп, который мешает ускорению общественного развития. Реально этот консерватизм тогда выражался, прежде всего, в бюрократизме – в управленческой, практической деятельности и догматизме. Бюрократизм и догматизм уже тогда виделись главными тормозящими факторами перестройки[235]. Причём его черты были очевидны ещё тогда, более 30 лет назад: «Идея «двух медицин» – для состоятельных и «остальных»; безработица; разделение детей по коэффициенту интеллектуальности; применение детекторов лжи. Всё это обосновывается тем, что «так уже давно везде делается!»

Или, например, говорят, что «история – это политика, опрокинутая в прошлое». В результате действия этой формулы М. Н. Покровского (1868–1932), историка-марксиста и фактического лидера «ранних советских историков» 1920-х годов, вся история предстаёт как непрерывная классовая борьба, войны и революции. Точно так же западные социал-демократы и их злейшие враги коммунисты внутри и за пределами Советского Союза превратили учение о социализме в сугубо экономическую концепцию, целью которой является максимальное производство, максимальное использование техники и максимальное потребление. Целью социализма было объявлено: обеспечить всему населению равные возможности потребления таких благ, которые в капиталистическом обществе доступны лишь меньшинству. Так социализм и коммунизм были поставлены на материалистическую платформу в едином – буржуазном! – смысле слова «материализм». А любые рассуждения Маркса о гуманизме из его ранних работ стали расценивались как «идеалистические» заблуждения «молодого» Маркса[236]. Итогом стала единая, универсальная бюрократическая, ориентированная на потребление социальной системой с её материализмом и рационализмом. Капитализм и социализм оказались всего лишь двумя «модусами» кибернетического бюрократического индустриального общества, а теперь ещё и пост-индустриального, в рамках которого «здоровая» экономика достигается исключительно ценой больных людей. Эрих Фромм назвал такое общество «технократическим фашизмом» – обществом сытых бездумных роботов[237]. У Кутырёва в его последней книге появляется термин «фа(ль)шизм»[238], а описываемую бюрократизацию в работе «Социализм: между прошлым и будущим» он обозначает термином «советское гиперуправленчество»: «Диктатуру пролетариата» незаметно переименовали в бюрократическую командно-административную систему[239]. Вследствие этого, например, за безумием гонки вооружений всегда нетрудно обнаружить «ум» группового интереса – сетевого или кланового. И вообще, «внешние» по отношению к производству цели уже даже не придумываются. Единственная альтернатива одному техническому проекту – другой, не менее сложный (например, полёт на Марс, освоение Марса и т. д.). Понятие «политики» (как принятие решения людьми, требующее их участия, вовлечённости) здесь полностью вписывается в понятие «управления» как своей высшей сферы. Управление вообще (в отличие от политики) является «эволюционным» по определению!

Именно об этой стороне «социализма» Ф. Ницше писал, что «социалистическая доктрина едва скрывает «добровольное отрицание жизни»; люди и народы, которые создают такое учение, не могут не ошибаться. Как я был бы счастлив, если бы несколько грандиозных экспериментов доказали, что жизнь в социалистическом обществе отрицает себя, обрубает свои корни»[240].

Не только Ницше, но и А. Эйнштейн, Б. Рассел, А. Щвейцер и многие другие предупреждали об опасностях технического прогресса. Поворотный момент, с точки зрения В. А. Кутырёва, наступает, когда тревогу начинают выражать массы, рядовые люди. Он критиковал М. Мамардашвили за «элитарный» подход. Считал, что нам нужен не «элитарный», а как раз «массовый» подход, необходим переход «от Платона к Аристотелю» в новом обличье. Кутырёв сам был «человеком из народа».

В этом смысле довольно двусмысленным оказывается ленинский «гностицизм», выражающийся в идее о том, партия есть авангард революции. В. И. Ленин вообще критиковал «эволюционизм» – философию, не просто популярную, но даже господствовавшую в то время (1914 г.) среди европейских социал-демократов. Он же писал, что «марксизм отличается от всех других социалистических теорий замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, – а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партии, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»[241].