Метаморфозы. Новая история философии

Например, вот ботаник, который натыкается на растение, анализирует его физический состав и обнаруживает, что оно содержит стабильное соединение с некоторыми интересными питательными или терапевтическими свойствами, которые, возможно, стоило бы синтезировать в другой и более широко доступной форме. Таким образом, возникает вопрос, помимо конкретной экологии, которая породила конкретное растение, сколько других экологий и, возможно, даже конкретных физических носителей (в конце концов, соответствующие свойства не обязательно культивировать в растениях, их можно просто производить как лекарства) могли бы поддерживать соответствующий набор свойств в виде стабильного соединения? Для Ф. Бэкона и его последователей «стабильное соединение» является самим научным методом, который затем может служить инфраструктурой для новых и улучшенных обществ по всему миру.

Итак, на первом этапе мы ищем именно такую стабилизированную форму. Этот первый шаг вполне понятен даже простому обывателю, поскольку для нас вполне обычной является ассоциация науки с лабораториями, пробирками, микроскопами и т. д. Этот этап по-своему очень точно описывает, символизирует путешествие Гулливера в Лилипутию.

Но самое интересное начинается на втором этапе, на втором шаге, о котором часто забывают, и который является даже более интересным и важным для понимания сути науки и научного метода. Здесь мы должны полученную нами «стабилизированную» форму масштабировать до размеров всего мира, всей реальности, то есть раздвинуть стены лаборатории или пробирки до тех пор, пока они не совпадут со всем миром. Вот тогда мы достигнем нашей цели, то есть власти над всей природой. Как в своё время говорил о Жане Кальвине Вольтер, он «открыл двери монастырей не для того, чтобы выпустить монахов оттуда, а чтобы загнать всех людей в монастырь», ровно то же самое должна сделать наука, то есть «о-научить», и тем самым «очеловечить» мир, наложить на мир «нашу проекцию». И вот здесь начинаются все сложности. Ибо первый шаг довольно прост. Этим ежедневно занимается и любой сегодняшний учёный. Первая «сложность» второго этапа проявляется в том, что Гулливер (человек вообще) оказывается в Бробдингнеге (стране великанов), то есть сам стал «управляемым» и беспомощной марионеткой! Эта инверсия масштаба очень напоминает космическую утопию нашего Н. Н. Фёдорова, которого логика необходимости «попасть» на атомный уровень, где только и возможно воскрешение всех умерших, привела в космос, где мы оказываемся настоящими песчинками и даже нано-частицами.

Во что в итоге воплощения этого второго этапа превращается сама наука, у Д. Свифта показано на примере Лапуты, Летучего Острова «учёных», который стал инструментом власти не людей над природой, а одних людей над другими, посредством созданного ими оружия и самого острова, который сам и является главным оружием, сверху подавляя и давя всех непокорных, или как климатическое оружие, просто закрывая солнце и уничтожая сельское хозяйство. Учёные настолько оторвались от реальности, причём здесь даже в прямом смысле, ведь остров то «Летучий», что производят в своей главной академии в столице контролируемого этим островом властью оружия континента Бальнибарби Лагадо, самые «сумасбродные» эксперименты, что угодно, но только совершенно не то, что нужно простым людям. Эти «прожектёры» из чувства презрения к этой самой реальности, повитав в облаках на Лапуте, пытаются научиться извлекать солнечные лучи из огурцов, превращать человеческие экскременты обратно в те питательные вещества, из которых они образовались, пережигать лёд в порох, строить дома, начиная с крыши и кончая фундаментом, распознавать цвета красок при помощи обоняния и осязания, пахать землю свиньями и избавиться таким образом от расходов на плуги, скот и рабочих, и т. д. Для всего человечества конечным итогом всего этого оказывается состояние, которое Гулливер застаёт в стране Гуигнгнмов, где даже лошади оказываются разумнее человека, низведённого, инволюционировавшего до состояния йеху. Парадоксальным образом наука, отучила людей мыслить, превратив в йеху. Ведь как говорил И. Кант, отвечая на вопрос «Что такое Просвещение?», «если у меня есть книга, мыслящая за меня, …то мне нечего и утруждать себя. Мне нет надобности мыслить, если я в состоянии платить; этим скучным делом займутся вместо меня другие». Что уж говорить, если к твоим услугам вся наука!..

В Лилипутии Гулливер, то есть человек, чересчур большой. А лилипуты, то есть учёные, хотят его «загнать в рамки». В Бробдингнеге, наоборот, человек слишком маленький, марионетка. Он даже танцует для властных особ и придворных. В Лапуте, Лагадо и стране Гуигнгнмов мы видим апогей, конечную точку этого пути. Наука – не более чем «игра (жонглирование) масштабами».